Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

до массовой резни не дошло, но если завтра ставленную кровь разольют где-то еще — мы не отмоемся. Не только моя банда — все снага-хай. Ты молода, а я помню, как это было — «снага-хай против всех».

Похоже, нет смысла держать карты в рукаве:

— Я знаю, кто заколдовал кровь. Это Альбина Сабурова, подручная Барона… если, конечно, они до сих пор именно в таких отношениях.

— Да, я тоже подозреваю ее. Проблема в том, что Сабурова — великая волшебница, ее очень трудно убить.

Отвожу глаза. У меня такой шанс был. Теперь сложнее — люди Барона знают, что я уязвима для света. Но ведь имею же я право не убивать? Или… уже нет?

— Хоть Сабурова и каторжанка, за ней стоит клан, который не оставит ее смерть без последствий, — продолжает Генрих. — А еще у нее наверняка заряжена «мертвая рука» — заклинание, которое неминуемо настигнет ее убийцу. Нам придется действовать законными методами. Если Сабурова попадется на повторном нарушении запрета на магию крови — казнят даже ее, тут уже никакие связи не помогут.

— И что нам нужно? Вызвать сюда того, кто сможет… как это называется…

— Снять эфирный след. У каждого мага, от Государя до самых зеленых опричных курсантов, есть собственный почерк… вроде отпечатков пальцев, только остаются они при колдовстве.

— Ты знаешь тех, кто на такое способен?

Мясник усмехается краешком рта:

— Я-то, допустим, много кого знаю… Но едва ли власти сочтут свидетельства моих знакомцев достойными доверия. Со мной, видишь ли, не самые законопослушные граждане работают. А вот ты знаешь кое-кого невовлеченного и абсолютно заслуживающего доверия.

Хмурюсь:

— Кажется, ты о той, кого обычно называешь «твоя друидка»?

Генрих кивает. Похоже, он слишком измотан для того, чтобы отвечать весомо и едко. Вздыхаю, достаю смартфон и звоню Токс:

— Але, привет, слушай, я тут на мясокомбинате… На въезде со стороны Южно-Сахалинского шоссе, знаешь, наверное…

— Тебя удерживают силой?

В голосе Токс сквозит напряжение. Снова вздыхаю:

— Да если бы… Все еще хуже. Нужна твоя помощь, причем прямо сейчас.

— Скажи о чем-то, что знаем только мы с тобой, — требует Токс. — Если это не ловушка, говори правду!

Закатываю глаза. Вот мало мне тайн и интриг, теперь еще и соседка по комнате в великого конспиратора играет!

— Ой, да пожалуйста! Кое-кто вчера развесил свои дивные эльфийские труселя на весь полотенцесушитель, так что для моих футболок места уже не хватило. Розовые, между прочим, труселя. С алыми бантиками. Довольна, госпожа Мата Хари?

— Ты могла бы назвать что-нибудь другое, — голос Токс можно использовать как охлаждающий элемент в рефрижераторе.

— Ну извини… Слушай, тут так все навалилось. Пожалуйста, приезжай.

— На снажью бандитскую базу? Мне нечего там делать. И тебе, между прочим, тоже. Раз тебя не держат силой, немедленно уходи оттуда.

— Токс. Пожалуйста. Ради меня.

— Только ради тебя. Выезжаю.

Токс нажимает отбой. Мой тоненький смартфон ощущается в руке так, словно весит пару килограмм, не меньше.

— Хочешь еще пива? — спрашивает Генрих.

— Хочу. Но не буду — развезет с устатку. А похоже, соображать сегодня придется еще много. Например, почему эта ставленная кровь на нас с тобой не подействовала?

— На меня — потому что я инициированный военный вождь. Мы покрепче обычных снага. Но и то… еще несколько секунд, и кто знает, как оно повернулось бы. Вовремя ты закрыла фуру. А на тебя кровь не подействовала, потому что ты девочка. Кровь была ставлена на воинов, то есть на самцов.

Немного обидно — воин-то тут я, а взбесившиеся снага — кладовщики и грузчики. Ну да ладно, не очень-то и хотелось. Ловлю себя на желании пересесть поближе и опустить Генриху голову на плечо. Не в смысле подводки к сексу, просто… ощутить его рядом.

Тихо спрашиваю:

— Можешь рассказать, почему ты не такой, как другие снага? И как с тобой случилась эта… инициация?

— Обычно я об этом особо не распространяюсь, но тебе скажу. В отличие от большинства наших, я своих братьев и сестер не помню… как и родителей. Меня совсем мелким подобрали монахи. Христиане. Люди. Жизнь их не готовила к воспитанию маленького снага, но у них было свое представление о долге и о судьбе… Они научили меня всему, что знали сами — а это оказалось не так уж мало.

Присвистываю:

— И как же монастырский мальчик стал… стал… ну, тобой?

Генрих грустно усмехается:

— Бандитом, ты хочешь сказать. Когда я впервые попал к снага, они подняли меня на смех. Только из-за смеха и не успели забить велосипедными цепями. Сразу. А потом на нас напали. Другая банда — люди и кхазады. Жить в одном городе с обнаглевшими снага они не желали. Их было меньше, но вооружены они были лучше. Снага смешались, стали суетиться и скорее мешать друг другу, чем помогать. И тогда я понял, что мир устроен так — мы или они. И ощутил власть. Потом узнал — инициируется обычно самый интеллектуально развитый из толпы снага-хай. Ну, с моим детством это было не удивительно.

— Ясненько… Но почему ты выбрал стать… бандитом? В смысле — потом?

Генрих снова слегка улыбается:

— Ты совсем молодая девочка, твоя жизнь пришлась на травоядные времена. А тогда снага-хай боролись с целым миром за каждый вздох. И как знать, может, нам снова предстоит бороться — все к тому идет. В такие времена быть слабым — это быть мертвым. Скажи мне, Соль… если не хочешь, можешь не отвечать, но я хотел бы узнать… почему ты не убиваешь?

Пожимаю плечами:

— Да как-то… знаешь, не хочу. Это не абсолютный запрет, если что, и друидка тут не при чем… ну почти. Просто… если убить убийцу, число убийц останется прежним. И слишком многие люди… не обязательно люди, но не в том суть… начинали с того, что во имя великого добра убивали тех, кого считали злом. Вот только добро у них после этого тоже получалось… такое себе. Рано или поздно кто-то во имя своего добра приходил убивать уже их, и все выходило на новый круг. Я так не хочу. Это же… ничего? Можно так?

Еще не договорив, начинаю на себя злиться. Зачем это я? Сейчас Генрих заведет свою шарманку: ты-де сопля зеленая и жизни не знаешь, а моя портянка шибче пахнет, без насилия остается только