Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

Федор делает шаг вперед. Поток ветра опрокидывает двух снага сразу. Один катится, цепляя ящик, второй спотыкается, с грохотом ударяется спиной о стену. Давление в цеху меняется — скачком! Будто люк в самолете открыли.

Сицкий шипит неразборчиво. У него рука вытянута, пальцы — как когти.

— Бл… а-ра… — говорит он.

У напавшего на него снага дергается пол-лица, и он заваливается назад. Просто падает, выключившись…По ходу, Сицкий-то самый крутой из нас! Правда, сам чо-то сел.

— Водилу спасайте! — ору я, в основном, Федору.

Потому что несчастного мужика вытащили из кабины и… э… ну, кажется, его собираются растерзать. Буквально. Рассматривать некогда, потому что у меня спарринг еще с одним озверевшим уродом. Тем самым, в фартуке.

Федор дует. Поток воздуха резкий, как удар отбойника. Снага буквально сносит, тащит прочь от кабины. Где-то скрежещет, потом грохочет металл. Кто-то матерится.

Своего я бью первым, в челюсть, но здоровенный зеленокожий хрен только мотает башкой. Второй удар — в висок. Ему похрен. Тогда хватаю снага за ворот, дергаю, всаживаю коленом — низко, под фартук, в бедро, в пах, не целясь, лишь бы он повалился. Шатается. Еще рывок — и мы вместе влетаем в стену. Готов. Поднимаюсь. И…

Э? Мимо меня проносится тело снага. Секундой позже соображаю, что его швырнул Славик. Точно в тележку для туш — тело с глухим стуком падает, тележка начинает катиться, стукается об стену. Четко снажьей балдой.

Сицкий визгливо хохочет.

Я делаю шаг назад. Федька тащит шофера — жив, без сознания. Раскидав ближайших противников, теперь мы встаем рядом с Сицким, рядом друг с другом… Только Федя хромает, Ганя, кажется, совсем уже не боец, а у Вячеслава порез прямо поперек лба — кровь льется на глаза ручьем. А снага еще около дюжины, и они… они что, взбесились⁈ Они сейчас снова бросятся.

— Я сейчас «Глаз Циклона»… — хрипит Федор, шатаясь.

Совсем не похоже, что у него еще что-то получится.

Но…

…в этот момент в ангар врывается мотоцикл.

Рев мотора бьет по ушам короткой очередью. Это не просто городской мотик: переднее колесо от внедорожника, бронекожая спина вытянута, словно у ящерицы. На длинном сидении двое: впереди — огромный снага с перекошенной рожей; позади — Соль. Волосы разметались, глаза чернеют масляными пятнами.

Мотоцикл не тормозит — влетает в цех, будто всю жизнь только так и ездил. Мы отскакиваем с дороги. Один из снага тоже отпрыгивает, еще один — не успевает: получает коленом в грудь, заваливается на спину и проносится пару метров, скребя лопатками по бетону. Водитель не спрыгивает. Он встает на подножки, тянется вверх — весь как башня — и орет так, что бетон дрожит:

— СТОЯТЬ, БЛ…! Я СКАЗАЛ — ВСЕМ СТОЯТЬ!!!

Голос гремит по цеху, как лом по бочке. Снага замирают. Один с кулаком на взмахе так и не завершает удар. У другого в руке — тактический пояс, сорванный с кого-то из наших. Он смотрит на него секунду, будто не понимает, что держит, а потом разжимает пальцы. Пояс шлепается на бетон.

Соль срывается с мотоцикла. Мы встречаемся взглядами.

— Андрюха! — орет она. — Это мясо! Оно… это от него!

У меня в голове что-то щелкает. Точно. И…

— Надо закрыть фуру!

Включаю.

Я продляю этот момент застывшего времени — для всех, кроме меня и Соль. Слишком уж неустойчиво равновесие. Слишком безумны глаза этих снага вокруг меня. Слишком парит это мясо.

Мир тянется, как резина. Пыль летит медленно. Я и Соль действуем синхронно. В том времени, что показывают мои часы.

Я бегу к борту фуры. Она — с другой стороны.

Створки распахнуты, внутри открытые ящики — нормальное мясо! Тяжелый запах не от него. Просто сам воздух тяжелый. Его не вдохнуть. Но надо.

Вцепляюсь в створку. И она тоже тяжелая. В замедлении словно еще тяжелее. Глядим друг на друга — я и Соль… Надо! Сдвигаю свою. Напротив меня Соль с усилием делает то же самое… Створки с грохотом, лязгом, сотрясением корпуса — закрываются. Все.

Отпускаю.

И все возвращается сразу. Шум. Крик. Треск. Темнеет в глазах, но…

— Надо отогнать фуру!.. — кричит Соль. — Ай!

Оставив меня, тенью скользит к кабине, взлетает по лесенке. Фура с гудением трогается — и выкатывается прочь из ангара. На воздух.

Я стою, уперев руки в колени. Дышу, как учили. Чувствую, как течет пот по шее. Не свались на этот бетон, Усольцев. Эх, надо было котлету на обеде попросить…

Позади снова орет этот мужик с мотоцикла. Ему бы к нам ротмистром.

— Встать! Очнуться! Вы на работе, снага, а не на бойне! Я сказал: очнуться!!

И замершие рабочие-снага действительно начинают отмирать. Разжимают сжатые кулаки, оглядываются. Один садится прямо на бетон. Другой с изумлением вытирает кровь, что течет из носа. Третий, шатаясь, направляется проверить того, что проехался на тележке. Да, несколько нелюдей в отключке… но живы.

У нас по-прежнему без сознания шофер, Ганя бледный, как лист бумаги, да и Федор, кажется начинает плыть: магия далась нелегко.

Рослый снага сходит с мотоцикла. Не торопясь. Шествует к нам. Лицо черное от злости, но голос уже ровный:

— Сели на свою тарантайку — и вон с моего завода.

Отчего-то не хочется с ним спорить.

Глава 17

Соль. Мир устроен так — мы или они

Провожаю взглядом увозящую курсантов кастрюлю на колесах и без сил приваливаюсь к бетонному забору. Господи, только б никто не подох по дороге к этой их Морготовой базе… Там-то уже магтехническая медицина и полумертвого на ноги поставит. Погрузили вроде всех еще живыми. Но если кто-то из опричников сыграет в ящик — нам кабзда.

А может, зря я за них переживаю. Нам, похоже, в любом случае кабзда. Вопрос, пожалуй, в том, кому именно «нам». Кого сейчас пытались через эту дичь с магией крови подставить? Генриха и его снага, а заодно и всех снага города, включая моих? Или все-таки курсантов? Их же тут неиллюзорно могли перебить, и вся недолга. Мясопродукт мой Андрей был так же растерян, как и я. После Хтони я верю ему, как себе. Черт, забыла оставить Мясопродукту свой телефон, а лучше бы нам быть на связи…

Тащусь обратно к злополучной фуре — по счастью, у всех хватило мозгов не открывать больше