Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

Заворачиваюсь в тень и перехожу на бег. Обгоняю ковыляющего по слякоти учителя и оцениваю обстановку возле его подъезда. Два короткостриженых крепыша в одинаковых кожаных куртках — один постарше, другой совсем зеленый — прячутся за углом. Позы и движения напряженные. В руках — обломки металлических труб.

Выжидаю в тени рядом с ними — чужие разборки мне не нужны, я не бэтмен какой-нибудь, чтобы нести на улицы справедливость. Однако эти двое явно высматривают кого-то определенного… Прятаться от людей нетрудно — по сравнению со снага они глухи и лишены обоняния. Когда фигура моего биолога проступает сквозь морось, один шепчет другому:

— Идет, ска. Готовность!

Оба перехватывают трубы поудобнее. Что ж, готовность так готовность — продеваю озябшие пальцы в новый кастет, который мысленно называю «детским», и аккуратно бью в висок сперва старшего, хмурого, а потом младшего, с потеющими ладонями. Тела одно за другим шмякаются в грязь — вот так просто!

Нет, не так просто. То ли кастет подвел, то ли рука дрогнула — но первый противник остается в сознании, и в следующий миг в его руке вспыхивает белизна. Яркий луч бьет прямо в глаза — мир взрывается белым адом. Я слепну и выпадаю из тени. Бойцу хватает секунды, чтоб сделать подсечку. Падаю, группируюсь, перекатываюсь — но противник уже здесь. Его кулак с размаху рассекает воздух в сантиметре от виска. Свист. Рывок в сторону. Перед глазами — мерзкая рябь, но слух еще работает. Ловлю шорохи, шаги, дыхание. Уворачиваюсь от второго удара и бью туда, где по прикидкам должна быть шея. Мимо! Рядом с ухом с воем проносится что-то тяжелое — труба? ствол? — едва успеваю рвануться назад. Со всей силы заряжаю мужику ногой в пах — не до благородства сейчас!

Раздался хриплый вопль, тело противника сгибается пополам. На десерт бью ребром ладони в шею, резко, без размаха. Он оседает, хрипит, затихает. Отползаю, прижимаясь к стене. Физически цела. Но глаза… Перед ними все еще пляшут черно-белые пятна. Хреново — я не смогу сейчас уйти в тень…

— Соль, вы в порядке? — голос запыхавшегося Иллариона Афанасьевича дрожит. — Вот, обопритесь на мою руку, вставайте…

Надо же, усвоил наконец, как нужно меня называть. От помощи не отказываюсь — не тот момент, чтобы демонстрировать феминизм.

Кажется, оба тела на мокром асфальте едва дышат, но на всякий случай уточняю:

— Эти… что с ними?

— Живы, но без сознания. Соль, прошу вас, пройдемте в мою квартиру.

— Позже. Надо их допросить, узнать, кем они посланы и для чего…

— В этом нет необходимости. Мне известно, кто прислал этих людей. Пройдемте в дом, вы вся дрожите.

Действительно — адреналин схлынул, и меня трясет. Отвратительно быть слепой… даже почти слепой, контуры реальности понемногу проступают перед глазами, но совсем размыто. Поднимаюсь по зассаной кошками лестнице на третий этаж. Опираюсь на пластиковые перила, прожженные зажигалкой и исписанные наименованиями половых органов. Слушаю, как проворачивается ключ в замке.

— Сожалею, но могу предложить вам присесть разве что на койку, — с горечью говорит Илларион Афанасьевич. — Увы, я не успел обзавестись стульями…

— Вот уж на что пох, чесслово, ять!

Ощупью нахожу кровать и плюхаюсь на нее — панцирная сетка проваливается под задницей, в бедра впивается железная рама. Биолог суетится по хозяйству. Шумит вода, потом щелкает электрочайник, пахнущий дешевым пластиком, и в воздухе разливается аромат свежезаваренного чая. Однако, даже в этой убогой обстановке наш учитель остается аристократом — никаких чайных пакетиков!

Зрение понемногу восстанавливается, но при воспоминании о пережитой беспомощности меня потряхивает. Похоже, чем сильнее я делаюсь в тени, тем уязвимее становлюсь к свету. И самое скверное — неведомым врагам это известно, вряд ли мощный фонарь оказался у них при себе случайно. А вот мне неизвестно, кто они и чего им нужно… И долго ли мне оставаться слепой?

Илларион Афанасьевич протягивает щербатую кружку. Грею пальцы. Дешевый чай отдает веником, но заварен на славу.

— Вы обещали рассказать, кто напал на вас и почему.

— Боюсь, вы ошибаетесь, Соль. Ничего подобного я не обещал. Я сказал, что знаю, кто послал этих людей. Послушайте, я чрезвычайно признателен за то, что вы спасли, вероятно, мою жизнь… и вообще за все, что вы для меня сделали. Однако теперь я вынужден сообщить, что не могу продолжать наше сотрудничество. Мне следует вернуться в острог и отбывать наказание там.

— Что? Какого хрена?

— Разве это не очевидно? Здесь моя жизнь в опасности.

— Думаете, бандюги вас в остроге не достанут?

— Они, быть может, и достанут. Но только меня. Не могу допустить, чтобы из-за моих проблем пострадали дети, пусть даже и снага.

От растерянности спускаю на тормозах расистское «даже снага». Нет, вы посмотрите, благородный какой гусь выискался! Сербаю чаем и говорю решительно:

— Я ничего этого не желаю слушать, Илларион Афанасьевич. Мы работаем вместе, а значит, проблемы у нас общие. Тем более что у них было оружие персонально против меня. Так что оставьте эти расшаркивания и скажите прямо — кто пытается вас убить и почему?

— Раз вы настаиваете… Этих людей прислал криминальный авторитет Парамонов, более известный под кличкой Барон.

— Барон? И когда же вы успели перейти дорогу Барону?

— Лично ему я, как вы изволили выразиться, дорогу не переходил. Однако на него работает одна моя старая знакомая… Впрочем, поскольку я имел несчастье неплохо изучить госпожу Альбину Сабурову, не удивлюсь, если на самом деле уже Барон работает на нее, а не она на него.

Сабурова… Я встречала ее один раз, но запомнила крепко — она едва не достала меня своей магией, я тогда увернулась чудом. О ней ходили зловещие слухи, но, как водится, самого туманного свойства.

— Альбина ведь каторжанка, так? Вы знаете, за что ее осудили?

— Не просто знаю, а принимал в этом непосредственное участие. Видите ли, Соль, так исторически сложилось, что академическая среда свободна от разного рода ограничений, обязательных в других сферах. В студентах и молодых ученых поощряются дерзость, полет мысли, тяга к эксперименту. Однако все это не касается таких вещей, как магия крови. К сожалению, Альбина Сабурова поставила себя выше любых запретов.

— Подождите… Так это она проводила те опыты… на снага?

— Именно. Ваш народ особенно восприимчив к некоторым видам этой магии.