Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

Клара не удостаивает ответом, а вот Мотя задумчиво произносит:

— Эта прорва тяги… Она и есть — выброс. Так же, как и прорва тварей, и прочие… проявления. И все это говорит о том, что тут кто-то применил магию. Не чтоб от медведя отбиться, а… посерьезнее. И все это — реакция на случившееся.

— Кто? Зачем? — Соль навостряет уши — буквально. Смешно выглядит.

— Я не знаю. Но…

— Этот звук… — не унимается Соль. — То ли вой, то ли стон, то ли скрежет… Вы его слышите?

— Цанг! — рявкает Клара. — Я сказала!

И в это время… перед нами раскрывается новый пейзаж. Этакий распадок, а в нем… Если сегодня утром я посчитал, что нам встретилось много тяги, то вот теперь действительно понял, что значит много.

Черная ягода здесь заполоняет все. Натурально — ковры из тяги. И главное — ягоды здоровенные, намного крупнее тех, что мы раньше насобирали. А это значит — кратно дороже.

Кхазадка застывает столбом, на ее лице — сложные чувства. Радость, жадность и удивление — пополам с испугом. И даже невозмутимого Мотю пробило: таращится изумленно, закусил губу.

— Шик-блеск! — восклицает Соль, самая быстрая из нас. И, вывалив старую тягу из пакета на землю, немедленно начинает грести новую. — Фу, как тут воняет… И звук… бедные мои ушки!

— Соль… — тянет Клара, но как-то неуверенно. — Тяги тут что-то уж чересчур много… Это уже… может быть чревато… Траштук! Мотя, что думаешь?

— Конечно, — энергично отвечает снага, — конечно, может! Тут же Хтонь! И мы сюда за тягой пришли! Чтобы ее тут собрать и продать!

Эльф кивает:

— Выглядит необычно. Но путь привел нас сюда. Это правда.

А я, глядя на Соль, тоже опорожняю первый пакет и начинаю грести ягоды покрупнее. Грех не собрать же! Тем более, кроме самих черных ягод, тут ничего особенного и нет.

И Клара решается:

— Ладно. Перенабираем пакеты поочередно — брукштайн? Только когда наполнили целиком заново — высыпаем старый улов из следующего. Только так! Идем парами: я и Соль, Мотя и Мясопродукт. От напарника дальше полутора метров не уходить! И от второй пары дальше десяти метров — тоже. Погнали.

Идем. Движемся медленно — пакеты заполняются быстро. И снова гоню от себя преждевременное ликование. Сейчас опять какие-нибудь плотоядные грибы вылезут… так, об этом думать тоже не надо. Вместо накручивания эмоций пытаюсь смотреть спокойно, понять что-то про это место — сечь поляну.

Ага, вот. В траве под черными ягодами — следы. Будто бы даже свежие. Не то чтобы я следопыт, но в рыхлой влажной земле отпечатался четкий контур узкого сапога — вроде как женского. А вот беленький, не помятый, не пожелтевший окурок от тонкой дорогой сигареты. Дергаю Мотю.

— Да, — спокойно говорит он, — здесь следы троих. Вчерашние. Двое из них — ушли. Топтались с краю, ждали. И ушли потом.

— Э… В смысле — двое ушли? А третий?

Мы с эльфом как раз добрались до самого плотного ковра тяги — груд черных ягод посреди жухлой желтой травы. Мотя орудует грабельками медленно, плавно и тоже будто пытается что-то вычислить, осознать.

Вместо ответа — вытягивает руку вперед, точным движением ведет грабли, и под ковром тяги обнаруживается край черного полиэтилена. Плотного, чистого — недавно оставили здесь. Расстелили, как моя бабушка поверх грядок стелила.

Зачем?

Мотя точно впал в транс — только не умиротворенный. Бэд трип. Лицо отстраненное, жесткое, складки вдруг очертились. Глядит куда-то в пустоту.

— Тропа привела сюда, — говорит он. — Мы должны увидеть.

И мягко, уверенно, слитным движением отбрасывает лежащий на земле покров. Сразу весь.

Соль и Клара чуют неладное — поворачиваются в нашу сторону.

Под полиэтиленом — яма. Неглубокая — где-то на штык. В длину — метра полтора. Она выстлана тем же черным полиэтиленом изнутри и по края залита бурой от крови водой.

…В яме лежит тело снага. Мужчина, лет тридцати — сорока. Кажется, абсолютно голый. Он смотрит невидящим взглядом в небо. То, что я считал круглой кочкой — это была его голова, запрокинутая на край.

Его вены вскрыты. На правом бортике ямы аккуратно уложен нож — обычный кухонный нож — тоже в бурых пятнах.

От Соль и Клары доносятся сдавленные звуки; вонь, пошедшая от воды, ударяет в ноздри. К горлу подкатывает.

— Carnel tyen i men. Nai i melthir ú-dollien ar núred[*], — звенящим голосом произносит Мотя.

— Уходим! — грозно и хрипло приказывает кхазадка, одним рывком затягивая рюкзак и забрасывая на плечо. — Андрей, тащи его!

Земля приходит в движение.

«Уо-ооо!.. Ву-у-уу!..» — в десятке мест сразу распахиваются чертовы каверны. Стремительно, как бывает только на перемотке — и в Хтони — обрушиваются сумерки.

«Его» — это явно не труп. Тянусь схватить щуплого эльфа за шкирку… нет. Наталкиваюсь на яростный, все понимающий взгляд. Мотя — здесь.

— Vennas! — говорит эльф, вскакивая. — Уходим!

И сам тащит меня в сторону от жуткой могилы, выстланной полиэтиленом. В россыпях черной тяги по черной глади.

Мы бежим прочь, и я вижу через плечо, что тело, как в саван, обернутое в полиэтилен, проваливается куда-то вниз — в глубины болота, откуда звучат эти вопли, откуда растут деревья с глазами. И капли тяги потоком сыплются в зев могилы, будто черные блестящие камни.

— Не отставать! Не оглядываться! — рычит Клара, и я бегу, как на полосе препятствий.

Позади стонет Хтонь.

* * *

Мы вырвались. Это стало понятно… не сразу. Но все-таки вопли из-под земли мало-помалу стали звучать не прямо по курсу, а больше сбоку, а потом и вовсе остались у нас за спиной. И стихли.

— Плешивый лес, — бросила Клара, впервые за десять минут сбавив темп. — Тут… хотя бы место знакомое.

Лес был бы самым обычным, кабы не парочка обстоятельств. Во-первых, деревья все без листвы. Даже елки — и те без иголок, это особенно жутко. Во-вторых, ни травы, ни подлеска — ничего этого тоже нет. Просто плотно сбитая почва. Деревья в нее словно воткнуты, а не выросли. В одном месте проходим мимо поваленного ствола — ну точно, в земле просто дырка, будто столб вытащили.

Понимаю, что не надо так