Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

— Я знаю, что тоже тебе нравлюсь, — говорю тихо, скорее надеясь, чем утверждая.

Вместо ответа она кладет ладонь мне на грудь. Рука слегка дрожит.

— Тут нельзя, — шепчет, но остается неподвижной.

Киваю:

— Нельзя. Только если ты действительно хочешь.

Тишина. И затем — едва уловимый кивок.

Ткань блузки мягко струится под пальцами. Касаюсь пуговиц — Варя вздрагивает, но не останавливает меня. Одна, вторая.

Когда блузка расстегнута, она поднимает голову. Взгляд серьезный, в нем лишь напряженность и решимость.

Веду пальцами по ее коже — от ребер вниз. Варя прикусывает губу. Затем стягивает с меня китель. Расстегиваю ремень — он глухо лязгает в тишине этого странного класса с пустыми партами и запахом влажной тряпки и мела.

Притягиваю Варю ближе. Щека теплая, волосы пахнут горьковатым ароматом. Она сильнее, чем кажется, под ладонью ощущаются напряженные мышцы. Все это — подлинное, настоящее.

Прижимаю ее к доске — без грубости, но уверенно. Рука на стене рядом с ее лицом. Варя дышит часто. Целую ее. Блузка соскальзывает, обнажая плечи. Она тянет мою майку вверх — резко, словно боясь передумать. Ногти царапают кожу.

Садится на край стола. Встаю ближе. Варя тянется ко мне, смотрит прямо в глаза. Ни стыда, ни страха — лишь решимость и азарт, как перед прыжком. Подается навстречу.

Стол поскрипывает. Дыхание в унисон. Движения резкие, отчаянные, будто нам отпущено мало времени, будто вот-вот нас прервут.

Никаких слов. Только дыхание, шорохи, приглушенные звуки. Закрываю ее губы своими — не из страха быть услышанными, а от желания быть еще ближе.

Она крепче прижимается, цепляется, выгибается — и я почти теряю самообладание. Но сдерживаюсь. Мне важно, чтобы ей было хорошо. Так же, как в бою — каждое движение выверенное. Все стремительно, но подлинно.

Варя сжимает мое запястье, обвивает меня ногами — и в этот момент за окном что-то глухо гремит. Может, грузовик на плацу. Может, небо.

И я больше не сдерживаюсь.

Варя вскрикивает — и я мягко закрываю ей рот ладонью. Она принимает это — таков наш негласный договор.

Когда все завершается, она лежит на столе — еще прекраснее, чем прежде. Отстраняет меня, садится, поправляет блузку. Я нахожу китель, встряхиваю его. Одной пуговицы не хватает. Ничего страшного.

— Если кто узнает — мне конец. Правда.

— Никто не узнает, — отвечаю. — Никто не должен.

Думаю: верные ли слова выбрал? Но она кивает.

— Все в порядке? — спрашиваю. — Все хорошо?

Она снова кивает, но отводит взгляд.

С улицы доносятся голоса.

— Варя… — начинаю я. — Мы теперь…

— Андрей, — шепчет она, — Андрей. Тс-с.

Прижимает палец к моим губам:

— Я же крепостная.

— Ну и что, Варя? Мне все равно.

— Андрей… ты не понимаешь.

— Так объясни.

— По документам — я принадлежу хозяйке. Пока не отработаю долг семьи, не заплачу выкуп. Мы… взяли в долг. Потом умер отец. Потом мать. Осталась я.

— И сколько тебе отрабатывать?

— Много. Челядникова за меня платит: еда, жилье… одежда. Поэтому сумма почти не уменьшается.

— Это же рабство.

— Это контракт. Я сама его подписала. Мне тогда было пятнадцать. И либо так, либо…

Смотрю на нее, потом на окно. Бледный свет, тень от перекладины.

— Значит, выкуп. Так все-таки сколько?

— Андрей, ты не сможешь.

— А если попробовать?

Она прижимается ко мне. Затем отстраняется, всматривается в мое лицо:

— Андрей, не надо. Не вмешивайся. Просто будь пока рядом. Хорошо?

Молчим. На стене доска. На окне — штора, которую мягко колышет сквозняк.

Провожу пальцами по Вариному бедру.

— Ну, тогда?..

Она снова откидывается, слегка улыбается. Разводит ноги:

— Только нежно.

— Я понял.

Целую ее. Уже без спешки — просто остаюсь рядом. Рядом — и с ней.

Под окном раздаются шаги. Кто-то грузно проходит мимо.

Но здесь и сейчас только мы, и никого больше.

Глава 13

Соль. Вероятности сплетаются в неизбежность

— Значит так, — решительно говорит Клара. — Собираем вот эти камни и несем с собой. По четыре штуки, не меньше.

Шик-блеск, камешки-то по паре килограмм каждый! Не осиливаю придержать при себе свое ценное мнение:

— Я поняла! Когда на нас нападут мертвые медведи, мы эти камни выкинем, нам станет хорошо, и мы ка-ак убежим!

Клара бросает на меня уничтожающий взгляд:

— Пошути мне еще! Знаешь, сколько таких шутников здесь мертвых медведей кормит? Причем до сих пор.

Хлипкий на вид эльф Мотя с рассеянной улыбкой нагружает себя чуть ли не десятком камней. Мрачный Мясопродукт старательно следует его примеру. Нахрена этот гений с нами поперся, я вообще не понимаю. Надо же так любить деньги… Должен благодарить Основы, что его в прошлый раз не вывели на чистую воду и совершенно случайно не оставили тут кормить мертвых медведей. А с тех пор ситуация накалилась. На днях видела на торговой улочке, как на всех лавках вдруг стали опускаться жалюзи — почти синхронно, минутой раньше, чем из-за угла вышла троица хмурых парней в черной форме с собачьими головами. Оскорбление опричника тянет на государственное преступление, а тут — просто магазины закрылись на перерыв, и так совершенно случайно совпало, что все сразу. Поэтому я бы на месте Мясопродукта держалась подальше от сталкеров… да вообще ото всех нормальных разумных. Ладно, раз уж он тут, надо бы с ним переговорить с глазу на глаз — вот только Клара не любит, когда группа растягивается.

Да и Моргот с ним, с этим приблудным опричником. Можно же хотя бы в Хтони отдохнуть от этих разборок! В прошлый раз я про Хтонь поняла только то, что ничего про нее не поняла, а сейчас… на каком-то уровне она ощущается как дом. Да, тут каждая тварь норовит тебя сбить с ног, придушить и пожрать, причем в произвольной последовательности. Но хотя бы в открытую. Хтонь не знает предательства, она сразу честно против тебя.

Сейчас мы идем через лес, полный светящихся лишайников и причудливо изогнутых грибов кислотной расцветки. В прошлый раз шли тем же маршрутом, но пейзаж разительно отличался. Обычный был лесок, безо всех этих психоделических декораций. Хотя мы тогда тащили центнер Мясопродукта, не до любования пейзажами было… Говорят, Хтонь откликается на страхи и желания тех, кто приходит в нее. Но со сталкерами