Сильные не убивают, книга 2 - Яна Каляева

Разворачиваюсь и иду к машине. Я знаю, что Генрих не спросит «почему?»

Мы, снага, никогда о таком не спрашиваем.

Глава 18

Андрей. Шутки кончились

После позорного возвращения с комбината отдохнуть нам не дали. Первым делом вызвали в штаб, к Ожегину — тот лично принял наш рапорт, но куцый, без мяса — и выставил. Еще от него поступил строгий приказ «не болтать о случившемся» — ну-ну, ага.

Потом принялись гонять: интендант требовал, чтобы в медпункте «записали в систему» причину, по которой он должен выдать нам новую форму; в медпункте делали сложные лица. В личном контуре появились слова «контузия» и «травма коленного сустава», например, но ни слова о том, откуда они взялись.

Наконец интенданту, кажется, позвонила сама Челядникова и наорала. В контуре у всех обнаружились формулировки «Повреждение формы вследствие инцидента при маневрировании транспортного средства на территории перерабатывающего объекта», «Деформация защитных элементов по причине превышения допустимой силы соприкосновения с твердой поверхностью» и тому подобный трэш — интендант заткнулся и форму выдал, правда, Славиков и Федьку погнал еще на техосмотр снаряги.

Пока возвращались на базу на автопилоте, с оглушенным водителем, я все пытался представить, какой поднимется кипеш… А о том, что случилось, никто не спросил. Старослужащим плевать с колокольни — половина все это время нас вообще не замечает. Комсостав хором сделал вид, что наши разбитые рожи им неинтересны (тем более нас оперативно привели в порядок в медпункте). Рокотов, показалось, специально за угол завернул, лишь бы не столкнуться. С лицом, точно у него зуб болит. Младший комсостав весь день зыркал, но… без вопросов.

Вопросы — ну, кроме Ожегина — задал только Тещин, когда поймал меня у каптерки:

— По группе — морально-физическое состояние? Доложи.

Я отбрехался, вахмистр не стал наседать. Мне, впрочем, от его неравнодушия стало только муторней. Нам уже тоже понятно, что в дерьмо втянули, спасибо. Втянули, а ты выполняй приказ — служба такая. В гробу я такую службу видал. Завхоз, кстати, просто как в воду канул — и ничего.

К вечеру нас, кажется, оставили в покое с медосмотрами и «объяснительными о порче имущества»… И тут же мне пришло в контур «явиться по наряду» к Челядниковой… Серьезно?

Челядникова не в кабинете — в приемной. За столом, заваленным папками. Вот как выходит, что в опричнине повсюду кибертехнологии, а бумаг все равно куча?

Госпожа подполковник на меня даже не глядит. Цедит сквозь зубы:

— Усольцев. Бегом на склад. Четвертый бокс, сектор «Д».

Вот почему устно опять же? Почему не в контур?

— И что мне делать там? — спрашиваю. — Я уже все сдал, все получил.

— Инвентаризация. Марш!

Настороженно бреду на склад. Уже отбой скоро — какие новые наряды, нах? Это совсем уж… вне очереди.

Вспыхивает зеленый, двери низкого длинного помещения открываются сами. Ага.

На складе пахнет картоном и техническим маслом, тесные стеллажи упираются в потолок.

В секторе «Д» — Варя. В рабочей форме, волосы как бы собраны, но волнистые светлые пряди выбились. Ко мне спиной. Оборачивается — и у меня все переворачивается внутри. С порога перемахиваю через стол. Притягиваю ее к себе — вдыхаю запах. Сжимаю стройное тело под форменной курткой.

— Ты даже не здороваешься, — шепчет Варя. — Ой! Андрей! Подожди! Да подожди ты!.. Ты что думаешь — я здесь случайно? Надо сначала поговорить!

Думаю — нет: подсмотрела, что у меня наряд, вот и здесь. Но Варя очень хочет что-то сказать.

Приходится убрать руки.

Она выравнивает дыхание, поправляет одежду и волосы. Но не отстраняется.

— Андрей! Ты… в порядке? Да уж вижу — в порядке… Ты же сам понял, что это было не просто так?

— Что именно? — я все еще пялюсь на линию ее скул, контур губ, но уже не тянусь. Слушаю.

— То, что с вами случилось на комбинате. Мясо вернули нарочно. Чтобы снага… спровоцировать.

— Ага. Ты в курсе, выходит? И… кто все это устроил? И зачем?

— Командование. Я точно не знаю кто. Но Ожегин в этом точно замешан. А зачем — чтобы стравить гарнизон и снага. Настроить против вас… против нас город, понимаешь? Еще сильнее.

— На кой?

— Чтобы обосновать чрезвычайное положение. А еще — чтобы там, в городе, в мэрии кого-то подставить. У них там свои игры.

— Э…

Все это звучит странно, но в местных поронайских раскладах я не разбираюсь совсем. Может, и правда…

Близость Вари будоражит. Опять сперва драка, теперь она… Думать тяжеловато. Сначала… Но Варя снова отталкивает мои руки:

— Да послушай ты! Ты же сам из-за этого мог погибнуть! — и она права.

— Ладно, ладно. Значит… мясо вернули специально.

— Да! Но с ним что-то сделали, — Варя говорит именно то, что и мы заподозрили. — Не знаю как. Магически! И уже после приемки.

— Мы правда могли там… остаться, — говорю я.

И снова перед глазами озверевшие рожи снага. Мне как-то об этом некогда было переживать. Но Варя права. Мы могли погибнуть.

— Да. Именно это и нужно было… ну… им. Тем, кто все затеял.

Уф-ф…

Нет, мы с пацанами, конечно, еще в таблетке решили, когда назад ехали: это была подстава. Но решили как-то… абстрактно. Не до версий нам было. А потом беготня, медпункт, каптерка.

А сейчас Варя озвучивает очень серьезные обвинения. В адрес как минимум командира 126-го Поронайского гарнизона, полковника Ожегина.

— Ты-то откуда знаешь? — спрашиваю.

— От хозяйки.

В голове наконец щелкает: «Усольцев. Четвертый бокс. Инвентаризация». Вот откуда наряд! Нет, это не Варя подсмотрела в планшете хозяйки, где я буду. Это Челядникова распорядилась, чтобы я оказался там… там, где Варя.

Зачем? И… и разве она вообще не враг Варе⁈ Разве ей можно доверять?

— Она против Ожегина, — спокойно говорит Варя. — Ей правда не нужно, чтобы тут до взрыва дошло. Она хочет его разоблачить, остановить это все.

Молчу.

— И еще… есть одна женщина… Подруга хозяйки. Она тоже в курсе, что творится. И тоже хочет предотвратить беду. Она не из гарнизона, но помогает.

Подруга хозяйки, значит.

— Ее зовут Альбина Сабурова.

— Варя, — говорю я. — А ты можешь Челядникову… ну, не звать хозяйкой? Говори госпожа подполковник. Ну или там Глафира Арефьевна.

Варя закусывает губу:

— Могу.

— Ладно. И… какой план у этих двух