Уходя, закройте двери - Екатерина Соболь

– Ребят, вы – на перрон, я отвлеку, – пробормотал запыхавшийся Вадик и вдруг фальшиво заорал: – Все за мной! Надеюсь, зал с картой не охраняют, нам надо туда прорваться!

И он бросился прочь от нас.

– Вадик! – крикнул Антон и, размахнувшись, кинул ему сияющее голубое зеркальце.

Тот ловко поймал и помчался дальше. Половина наших преследователей уверовали в его маневр и помчались за ним, а мы вслед за Павлом Сергеевичем рванули к широким дверям – там я никогда не бывала. На Антона бросился какой-то здоровяк, едва не сбив его с ног, я замерла, как испуганный суслик, но Антон без всяких артефактов врезал ему кулаком в нос и распахнул двери.

Мы оказались на перроне. Никаких поездов здесь не было уже лет пятнадцать, рельсы заржавели, между шпалами росла трава, но как же красиво! Тут можно было снимать фильм про влюбленных столетней давности, один из которых уезжает в дымящем поезде навсегда. Но сейчас вместо влюбленных здесь было только пять парней с сигаретами. Они были на дальнем конце платформы, возню в здании услышали с опозданием и сейчас торопливо тушили сигареты. Антон на них даже не глянул – все его внимание занимала элегантная будка с надписью «Багажная подъемная машина». Он бросился к ней, как спринтер, я не отставала, и даже Павел Сергеевич не подвел.

Он с размаху приложил ладонь к стальному цветку, украшавшему будку, и дверцы подъемной машины разъехались в стороны, как дверцы лифта. Мы влетели в узкую кабинку, дверцы закрылись, и платформа, на которой мы стояли, с лязгом поехала вниз.

– Доступ еще работает! – задыхаясь, просипел Павел Сергеевич, всем телом навалившись на стенку. – Хранилище узнает того, кто… кх… принял на себя ответственность за здание. Еще Журавлев настраивал… Ох, мои легкие…

Дверцы разъехались в стороны. Перед нами тянулись ряды высоких шкафов, состоящих из маленьких выдвижных ящиков – как шкафы с библиотечными карточками. Павел Сергеевич подбежал к ближайшему из них и начал ловко перебирать карточки.

– Он может быть на слово «память», или «вспомнить», или «воспоминание»… – бормотал он, дыша тяжело, как усталый курильщик. – Артефакт бывает трудно описать, а еще бывают несколько разных со схожим действием. У нас путаница с ключевыми словами – обычное дело.

Антон его не слушал – он смотрел только на закрытые дверцы лифта, того самого, в котором мы спустились. Наверху раздавались едва слышные отсюда голоса, шум, топот. Я очень надеялась, что лифт впускает только Павла Сергеевича, а способность Гудвина к открытию запертых дверей не распространяется на эту. Наверху раздался грохот. Похоже, клановцы ломали лифт.

Карточки так и мелькали у Павла Сергеевича в руках – он открывал то один ящик, то другой в порядке, известном лишь ему. Чудо, что с такой системой хранения Стража ухитрялась хоть для кого-то находить артефакты.

– «Помнить», «реминисценция», «потеря памяти», «отголосок», «запоминать»… – Павел Сергеевич вытаскивал карточки одну за другой и раздраженно совал обратно. – Когда артефакта нет, на карточке бледнеют чернила. Ничего нет в наличии, будто кто-то нарочно украл именно эти. О… Смотрите-ка, что я нашел в разделе «детство»! «Посещение детства» подойдет? – Он торжествующе вытащил карточку. – Статус «на месте», уровень яркости – всего лишь единица, но для однократного действия должно сработать.

Лифт наверху лязгнул и поехал. Мы на секунду замерли, потом Павел Сергеевич нырнул в один из проходов между шкафами.

– Стеллаж восемь, полка три, ряд шесть, ячейка восемнадцать, – бормотал он. – О!

Он выдвинул крохотный ящичек. Внутри что-то слабо сияло.

– Татьяна, сожмите его, максимально точно представив момент, который хотите вспомнить. И дальше – не сопротивляйтесь. – Он вложил мне в руку маленький, едва сияющий артефакт в виде бабочки. – А я встречу наших гостей.

И он легкой походкой направился к лифту. Я успела заметить, что глаза у него горят, – его просто будоражит опасность или настолько не терпится сложить голову?

– Ого, богато, – произнес голос кого-то из клановцев: видимо, они в хранилище артефактов тоже не бывали.

Я невольно огляделась в поисках еще какой-нибудь двери, которую могла бы отпереть, чтобы мы с Антоном оказались в безопасности. Но дверей не было, это хранилище как ловушка. За шкафами, около лифта, раздался звук удара. Мы с Антоном посмотрели друг на друга. И я вдруг поняла: иногда мало того, чтобы близкие тебе доверяли. Иногда надо самой довериться им. Антону придется спасти нас самому – а у меня есть другое дело. Я зажмурилась и представила все, что так долго старалась не вспоминать: я в комнате, передо мной закрытая дверь, где-то рядом папа, огромный, как великан. Сжала артефакт. Он легко разбился, пощекотав ладонь прохладной пыльцой. Я успела почувствовать, даже не видя этого, как Антон встал передо мной в проходе между стеллажами, услышать его бормотание:

– Ох, скучал по вам, парни. Ну, кто первый?

А потом над моей головой будто сомкнулась холодная вода, и все потемнело.

Глава 13. Дверь открыта

Когда метель кричит, как зверь –

Протяжно и сердито,

Не запирайте вашу дверь,

Пусть будет дверь открыта.

Булат Окуджава

– Таня, выйди, кому сказал! – велел папа.

Он уходил из дома в костюме для важных встреч, потом вернулся сердитый, они с мамой покричали друг на друга, и мама ушла с Евой в поликлинику. Я осталась с папой. Я всегда любила быть с ним вдвоем, мне хотелось его внимания. Я забралась ему на колени.

– Да иди же ты поиграй! – простонал он, лежа на диване в гостиной и глядя в телевизор. – И без тебя тошно.

В телевизоре все было неинтересное. Я ушла, но вернулась. Показала папе свои новые рисунки. Попросила переключить на мультики. Папа выглядел очень злым, злее, чем обычно, но я его сейчас развеселю, надо просто лучше стараться. Я принесла еще и кукол. Начала играть с ними у него на груди, разыгрывая сценку. Я так ждала, когда мы останемся вдвоем, без мамы, с которой они ругаются, без Евы, которая плачет. Теперь мне было грустно.

– Не доводи меня, – вдруг сказал папа с такой яростью, что я прижала к себе кукол. – Играй в другом месте.

Наверное, я сделала что-то не так, иначе он бы так не сердился, да? Я ушла в нашу с Евой комнату, и мне показалось, весь дом сжался вокруг меня. Оставалось несколько дней до Нового года, и на полу стояла пластиковая елка. Мама разрешила, чтобы она была в нашей комнате. Я села около елки и начала играть в путешествие