Здесь, сейчас и тогда - Майк Чен

– Ты сделал то, что я думаю?

– Нет, – ответил Маркус шепотом, чтобы не прервался ход мыслей ребенка. – Это я сделаю завтра вечером. Мне очень жаль.

– Знаю.

– Здорово, правда? – заключил Бенджамин, глядя на них.

Маркус сгреб его в охапку и поцеловал в самый центр буйной шевелюры на макушке.

– Дядя Кин свое дело знает.

– Да, папочка. Надо бежать туда, где будет мячик.

– Ты понял, почему у тебя все получилось?

– Потому, что все остальные просто гонялись за ним, – отозвался Бенджамин. – Но надо знать, где он будет. Чтобы забрать его!

Последнюю фразу он сопроводил экспрессивным кивком.

Да, такая стратегия – самый верный способ превратить ребенка, пинающего мяч, в настоящего футболиста. И еще эта философия, в самой упрощенной форме изложенная кудрявым шкетом, открыла для Кина бескрайнее поле новых возможностей.

В том числе – возможность спасти Миранду.

Размеренно и глубоко дыша, Кин обвел глазами двор. Играют дети, разговаривают и смеются взрослые. Пенни, избегая родителей, выпивает с Инеком, а Маркус носит Бенджамина на руках.

Вот она, жизнь. Семья. Вот что надо сохранить. Спасти от всесильных когтей бюро.

И теперь, быть может, нашелся способ все исправить. В жилах бурно вспенилась кровь, и кипучее волнение улеглось только при виде улыбки Пенни, помахавшей Кину рукой.

Его снова охватило чувство вины. Болезненное осознание, что спасти Миранду можно, лишь уплатив высокую цену.

Чтобы сделать это, Кину придется разбить сердце Пенни.

В очередной раз прошлое и будущее сойдутся в схватке за настоящее.

Он подошел к ней, обнял и притянул к себе. Пенни подняла подбородок, и Кин с нежностью поцеловал ее в губы.

– Сегодня ты сама любовь, – усмехнулась она.

– Решил, что поддержка тебе не помешает.

Пенни прижалась головой к его плечу. И это к лучшему. Загляни она Кину в глаза, могла бы пробить его оборону.

– Только и всего, – добавил он.

Глава 22

Глядя в немигающую диафрагму камеры, Кин в очередной раз прервал запись. Может, потому, что придуманный им сценарий в равной степени состоял из объяснений, извинений и признаний в любви. Всякий раз, когда ему казалось, будто он читает лекцию, а не прощается с близким человеком, Кин останавливал запись и включал ее заново. Вечеринка в честь Бенджамина закончилась несколько часов назад, и у Кина не хватило времени на подготовку идеальной речи.

Но медлить было нельзя. Остался единственный шанс встретиться с Мирандой, прежде чем до нее доберется бюро в лице Маркуса.

Легким прикосновением к голограмме Кин снова запустил запись, расправил плечи и твердо начал, глядя в камеру:

– Здравствуй, Пенни. К тому времени, как ты это увидишь, меня здесь уже не будет. Очень жаль, что приходится так поступать. Надеюсь, когда-нибудь ты простишь меня. Дело в том, что я не был честен с тобой насчет…

Текст на телесуфлере мигнул и замер. Кин снова выключил запись – и не только потому, что запнулся. Он уже понял, что вместо искреннего сообщения получится полумертвый монолог. Та же бездушная эпитафия, какую бюро могло бы оставить Хезер и Миранде. Часы показывали без малого два ночи, а это значило, что через час придется уйти. Хватит валять дурака. Надо поторопиться.

Недостаточно времени… Против воли Кин негромко усмехнулся и покачал головой. Время – это нечто неописуемое.

Рюкзачок в углу оставался пуст. Кин осмотрел квартиру в поисках нужного снаряжения, но почти ничего не нашел. Нестрашно. Все, что требуется, он возьмет там, куда собрался. Осталось только прибыть на место и положиться на удачу. И на содействие счастливого пенни.

Или, как он советовал Миранде и Бенджамину, бежать туда, где окажется мяч.

Он снова попробовал записать сообщение и опять остановился, но уже не из-за сбоя в текстовой голограмме. Он не смог выговорить нужные слова.

Схватившись за голову, Кин ушел на кухню. Долгие годы жизни с Хезер он безраздельно хозяйничал в рабочем пространстве кулинара и теперь не без труда сдерживал порывы реорганизовать кухню Пенни, добавить логической связности, распределить утварь по функциям, размеру и сложности использования. Это желание охватило его с первого взгляда – даже теперь, когда он видел эту кухню в последний раз. Навык спецагента: обеспечь легкий доступ к необходимому снаряжению. Отмахнувшись от этой мысли, Кин направился к столешнице и открыл выдвижной ящик. Под лопаткой-трансформером и лазерной овощечисткой лежал артефакт былой эпохи, предназначенный для самых экстренных случаев: блокнот и авторучка. Технология наделила Кина возможностью отправлять письма в прошлое, но здесь, в настоящем, ему пришлось положиться на способ письменного общения, существовавший почти две с половиной тысячи лет.

«Парадокс», – молча улыбнулся он.

«Пенни, знаю, ты удивилась, обнаружив эту записку. Мы давно знакомы, и я был честен с тобой, но не до конца. Я никогда не говорил, чем занимаюсь на самом деле. А после так называемого „несчастного случая“ не рассказал, что произошло. Но пора признаться. Мы с Маркусом – путешественники во времени».

И Кин выложил все как на духу о том, что путешествия во времени реальны и он не раз бывал в прошлом. Объяснил, что такое БТД и чем он занимался в этой организации. Описал последнее задание и то, как застрял в другой эпохе. Рассказал о Хезер, а затем о Миранде, понимая, что Пенни будет больно читать эти строки. Но он не мог больше лгать. Ни ей, ни кому-то еще.

Я возвращаюсь из-за Миранды.

Не потому, что просто хочу быть рядом с ней. Хотя, конечно же, это так. Но я возвращаюсь, чтобы спасти ей жизнь. По моей вине Миранде грозит опасность, и я обязан сделать так, чтобы моя дочь осталась цела и невредима.

Прошу, пойми: я не выбираю одну жизнь вместо другой. Не делаю выбор между тобой и Мирандой. Но из-за всего, что случилось, из-за совершенных мною ошибок бюро намерено убить Миранду, а этого я допустить не могу.

Постараюсь вернуться и спасти ее.

Кин отложил ручку и потер глаза. Говорить о прошлом было трудно, но теперь ему предстояло рассказать о будущем, а это куда сложнее. Вернувшись к делу, Кин принялся объяснять, чем ему придется рискнуть: что его могут поймать, а само путешествие во времени представляет для него смертельную опасность.

Но это не имеет значения, ведь я в долгу перед Мирандой. Я сам создал эту проблему и теперь должен решить ее. Как отец, я готов сотню раз пожертвовать