Самайн у ведьмы пограничья - Уоллис Кинни

У меня перехватывает дыхание. Я знала это. Знала, что у него есть секреты, знала, что Мэтью замешан во всем этом. Каждый разговор, который он обходил стороной, каждый звоночек, который я игнорировала, – все вело к этому моменту. Но услышать правду вслух оказывается намного хуже, чем я ожидала. Огонь позади нас дрожит и съеживается. Темные тени заполняют мой коттедж, и откуда-то издалека доносится лай адских псов. Я смотрю в сторону шума и дрожу от страха.

– Посмотри на меня, Кейт. Посмотри на меня, – зовет низкий голос Мэтью. – И четвертое, – говорит он, когда тени сползают по стенам и тянутся к нам. Мэтью наклоняется и прижимается губами к моим, крепко держа за плечи. Мое сердце разбивается вдребезги. Поцелуй длится меньше секунды. – Я люблю тебя, – шепчет Мэтью мне в губы. Поднимается ветер, и комнату заполняют тени. Мои глаза пытаются привыкнуть к темноте, но она черна как смоль.

– Кейт? – плачет где-то Миранда, но ее голос заглушается воем.

Прежде чем я успеваю отозваться, тени рассеиваются. Снова появляется свет от камина, в комнату возвращается тепло. Тишина. Миранда так и лежит на полу. А Мэтью пропал.

Глава 22. Метаморфозы

Там, где я застряла, холодно и темно. Когда пытаюсь пошевелиться, слышу звуки, напоминающие стоны и треск разрываемого дерева. Грубые поверхности царапают мою кожу, а колючие шипы впиваются в голову и ладони. Мои веки с трудом открываются. Надо мной только черная ночь и яркие звезды. Высокие деревья Ипсвичского леса вырисовываются на фоне неба – среди них те, что растут и дарят мне свои плоды в течение года, и те, что рассыпаются под моим прикосновением, хрупкие и мертвые. Они перемешаны, растут прямо друг на друге, перемещаются взад и вперед, не определившись в собственной судьбе.

Я снова пытаюсь пошевелить руками, но у меня не получается: я лежу в колыбели ветвей одного из деревьев. Стоит лишь пошевелиться – и симфония скрипов начинается снова. Кожа на руках болезненно натягивается. Я шиплю и опускаюсь обратно на землю.

Мое тело спеленуто переплетенными лозами и ветвями. Я не могу сказать, где заканчивается дерево и начинаются кости и кожа. Зеленые усики растений плотно обвиваются вокруг меня, впиваясь в плоть.

Среди деревьев происходит какое-то движение, я напрягаю зрение и поднимаю голову от ветки, которая пытается вжать меня еще глубже. Одинокая темная фигура сидит на холмике на поляне за моим деревом. Это существо играет с чем-то оранжевым и светящимся. Хрустальной тыквой моей матери.

Я дергаюсь, листья моего дерева трясутся от движения. Мне нужно выбраться и сказать существу, чтобы оно было осторожнее. Предмет очень хрупкий. Только бы существо его не сломало.

Оно вскидывает голову и смотрит в мою сторону. Я замираю, внезапно остро осознав, что не хочу привлекать к себе внимание. Озноб страха распространяется вверх по моей шее. Фигура встает и начинает медленно спускаться с холма. Длинный чернильно-голубой плащ развевается в свете звезд, когда его владелец направляется ко мне. Я закрываю глаза и прячусь в безопасности своего дерева. Спасения нет. Я не могу убежать. Все, что мне остается, – это молиться, чтобы меня не заметили.

– Но я всегда знаю, где ты.

Его голос, похожий на предсмертный хрип, ласкает мое ухо. Холодное дыхание, коснувшееся моей щеки, обжигающее и горькое. Я едва сдерживаю вскрик удивления. Влажная рука и длинные тонкие пальцы обвиваются вокруг моей шеи. Я резко открываю глаза и смотрю в самую черную радужку, которую когда-либо видела. Мужчина неопределенного возраста с запавшими глазами и бледной ледяной кожей взирает на меня сверху вниз. Его белые пальцы сжимаются на моем горле, и он тяжело дышит. Темно-синий плащ ниспадает на мое тело, скользкий на ощупь в тех местах, где он касается моей кожи. Под ним на мужчине полностью черный костюм. На шее у него блестящий цветной ключ на длинной серебряной цепочке.

Мужчина наклоняется ближе. Я дергаю головой, отворачиваясь от него, и закрываю глаза, но ему все равно. Он прижимается губами к моему уху.

– Я так долго ждал тебя, – шепчет незнакомец, прежде чем слегка прикусить мою мочку. Я корчусь от отвращения, пытаясь отстраниться, молясь, чтобы этот кошмар закончился и я проснулась.

– Наша связь вечна, Геката Гудвин. Хочешь ты или нет, твое место здесь, со мной. Признай, как здорово было бы остаться тут навсегда.

Его влажные пальцы спускаются по моему горлу. Я вздрагиваю от этой извращенной ласки.

– Отвечай мне, – шипит он, и внезапно похожие на когти пальцы впиваются мне в шею.

– Нет!

Я кричу от боли и пинаюсь, пытаясь скинуть человека в плаще. Он падает с дерева вспышкой серебра и индиго, прежде чем исчезнуть в водовороте теней. Лес замолкает на пол-удара сердца, прежде чем раздается долгий звон, бой напольных часов, и гортанный смех эхом разносится по ветру, а незримый голос скользит по мне, как влажная, сбрасывающая кожу змея.

– Во что бы ты ни верила, моя дорогая, ты уже скоро вернешься ко мне домой. Когда пробьют часы и сядет солнце, я заберу тебя. И наконец буду свободен.

Глава 23. Хеллоуин

Субботы лучше всего подходят для празднования Хеллоуина. Всегда предпочтительнее ясное небо и прохладная погода. Добавьте сюда полумесяц, чтобы он украшал небо в течение дня, ранние сумерки и темную ночь, прекрасно подходящую для ритуального произнесения заклинаний, – и лучших условий для проведения Самайна не придумаешь. Поистине, моему тридцать первому дню рождения суждено стать идеальным.

Если бы только неделю назад я не открыла дверь и не предложила убежище некроманту. Тогда в этот день не было бы темных пятен.

Окна моего коттеджа распахнуты настежь, впуская прохладный, бодрящий воздух. Лес ожил красками, пик осени в этом году необычайно поздний. Вечнозелеными остались только сосны. Все остальное – смесь ало-красных и охристо-желтых тонов.

Я сажусь за туалетный столик и вынимаю бигуди из волос. Чуть не сорвала их с головы после пробуждения от своего последнего кошмара. Я натянула шапочку и побежала в свою ванную, где приняла обжигающе горячий душ, чтобы смыть с себя ощущение этих влажных рук. Сон был настолько реальным! Я почти поверила, что опять ходила тенями. Но, в отличие от ночи адских гончих, у меня нет новых царапин или язв от мест, где дерево пустило корни в мою кожу. Единственная отметина на мне – небольшой синяк возле левого плеча: от вчерашнего рывка Миранды.

Но реальность это или сон, прозвучавшее обещание не сулит ничего хорошего. Распутывая последние бигуди, я стараюсь не зацикливаться на нем. И конечно, если мой разум отвергает мысли об ужасающем кошмаре, он хочет вернуться к Мэтью. Оба варианта мне одинаково отвратительны.

Часы на камине отбивают девять, и я ускоряюсь, нанося на веки мерцающие изумрудные тени и скручивая распущенные локоны в пучок, из которого выбиваются несколько прядей. Черные чулки с заплатками в виде паутинок и зеленое клетчатое платье поверх кремовой блузки с длинными рукавами – вот мой выбор одежды на сегодня. Последняя деталь гардероба висит на вешалке в шкафу. Длинный темно-зеленый плащ с золотой геометрической отделкой. Мамин подарок, который она преподнесла мне много лет назад. Надевая изумрудные серьги в эдвардианском стиле, я подумываю о том, чтобы в этом году обойтись без плаща.

Мои плечи опускаются. Неужели отныне так будет всегда? Неужели все, к чему когда-либо прикасалась моя мать, станет наполнять душу горечью и болью? Неужели каждое маленькое счастье, которое она принесла в мою жизнь, отныне запятнано и опорочено и я больше никогда не смогу насладиться им в полной мере?

– У тебя есть проблемы посерьезнее, Кейт, – шепчу я, возвращая себя в реальность. Нет никакой гарантии, что я переживу тот