Самайн у ведьмы пограничья - Уоллис Кинни

– Спасибо, – говорит он, легко проводя большим пальцем по моим губам.

– Давай приготовим завтрак, – предлагаю я, полная решимости больше не погружаться в мрачные мысли.

Он посмеивается, когда я отворачиваюсь от него и направляюсь к своим шкафчикам. Беру оттуда несколько мисок для смешивания, а с полки для специй прихватываю имбирь, мускатный орех и корицу.

Мэтью наблюдает, как я смешиваю муку, специи, несколько чашек пахты и тыквенного пюре.

– Что это за рецепт? – интересуется он.

– Тыквенные блинчики с корицей, – поясняю я, выпуская несколько яиц в миску и быстро их взбивая.

– И я полагаю, это не только для нас?

Он смотрит на объемы миски. Я качаю головой.

– Если мне повезет, мои сестры будут так довольны завтраком, что не станут ворчать из-за его опоздания.

– Чем я могу помочь? – предлагает он.

Я улыбаюсь.

Мэтью разогревает кленовый сироп, пока я беру сковородку, аккуратно разливаю тесто в формы для блинов в виде тыкв, а потом смазываю получившееся пастой из корицы и сахара.

Мы готовим двадцать блинчиков и две чашки кленового сиропа с пряностями, который Мэтью наливает в керамический соусник. Я нарезаю клубнику на четвертинки и украшаю ими блюдо. Затем выкладываю все это на тарелки и заворачиваю в фольгу.

Несмотря на мои протесты, Мэтью настаивает на том, чтобы самому отнести еду в поместье.

– Нечего бродить под ледяным дождем, – возмущается он, забирая у меня поднос.

– Я не такая хрупкая, как ты думаешь, – раздраженно говорю я.

– Дело не в твоей хрупкости, – усмехается он. – А в том, чтобы предотвратить любой дискомфорт. Для моего собственного удовольствия и душевного спокойствия.

– Дурацкая задача, – ворчу я. – Дискомфорт – это часть жизни.

– Тогда я буду дураком.

Он наклоняется и быстро целует меня в щеку, прежде чем выхватить лодочку с пряным сиропом из моих рук.

Не успеваю я продолжить спор, как Мэтью натягивает пальто на голову и выбегает за дверь. Я смеюсь, когда он взбегает на холм к поместью. Ледяной дождь стекает с его одежды, а от еды поднимается пар. Когда он исчезает за живой изгородью, окаймляющей подъездную дорожку, я возвращаюсь на кухню. Пришло время приступить к выполнению главной задачи, иначе вовремя ни за что не успеть.

С самой высокой полки я достаю свой котел. Шутка, конечно. Так я зову кастрюлю из чистой меди, но это мое самое ценное достояние, не считая трав. Эта кастрюля передавалась по наследству в семье Гудвин на протяжении по крайней мере пяти поколений. И каждый год тридцатого октября она используется для одной определенной цели.

Я ставлю кастрюлю на плиту, но конфорку пока не зажигаю: сперва нужно собрать ингредиенты. Прозрачный кварц, черный нефрит и пирит с туалетного столика в моей комнате. Свечи из чулана: черные для защиты, зеленые на удачу и фиолетовые для мудрости. Наконец я беру свой «Травник» и мамину книгу рецептов, изо всех сил стараясь не обращать внимания на третью книгу от Уинифред, лежащую на моем столе, – гримуар. Нельзя допустить в процессе никаких негативных мыслей.

Вернувшись на кухню, я зажигаю свечи треугольником вокруг плиты и размещаю кристаллы по кругу внутри этого треугольника. Черной солью я намечаю толстые темные линии, соединяющие свечи друг с другом. Я насыпаю в кастрюлю восемь чашек сахара и зажигаю конфорку. Затем добавляю мед с крупной щепоткой ванили. Все это перемешиваю, а затем терпеливо жду, пока сахар начнет растворяться в меде. Через несколько минут открывается дверь и входит Мэтью. Холодный ветерок пощипывает мои ноги.

– Что бы это ни было, пахнет потрясающе, – сообщает Мэтью, втягивая носом воздух. Я не отвечаю, все еще пытаясь сосредоточиться на энергии свечей и камней, уговаривая их просочиться в расплавленный сахар.

Половицы на кухне скрипят – это Мэтью направляется ко мне.

– Я могу чем-то помочь? – спрашивает он, кладя руку мне на поясницу. Я закрываю глаза и наслаждаюсь его прикосновениями.

– Нет, не можешь, – отвечаю я, на мгновение поворачиваясь к нему лицом. – Если в рецепте спутается чье-либо намерение, то заклинание не сработает.

Его брови удивленно взлетают, и он с интересом смотрит на медную кастрюлю. Мэтью не понял, что я творю магию.

– И что же это за заклинание? – интересуется он.

– Карамельные яблоки. В Ипсвиче утром в Хеллоуин устраивают маскарад. Все дети проходят парадом по главной городской площади в своих костюмах, а взрослые раздают угощения. Мы с мамой всегда раздаем карамельные яблоки, приправленные небольшим количеством магии, чтобы защитить детей в Самайн.

– Защитное заклинание для всего города? – восхищенно выдыхает Мэтью.

Некоторое время я молчу. Сахар приобрел темно-янтарный оттенок. Я беру со стола жирные сливки и выливаю их в кастрюлю, затем добавляю несколько кусочков сливочного масла, еще ванили и несколько капель бурбона.

– Не очень мощное: слишком тонко распределено, – поясняю я. Смесь быстро поднимается, горячий сахар вступает в реакцию с холодными ингредиентами. Я усердно ее помешиваю, пока карамель снова не осядет. – Оно не может изменить судьбу в твою пользу, но способно усилить рассудительность, и маленькие дети будут помнить, что нужно посмотреть в обе стороны, прежде чем переходить улицу.

Я слежу за карамелью, периодически помешиваю ее и наконец убавляю огонь. Пока жду, чтобы смесь приобрела идеальный оттенок, сама насаживаю яблоки на чистые палочки. Получается четыре дюжины плодов. На отдельном листе для выпечки я нарезаю горсть оставшихся яблок тонкими ломтиками, раскладываю их плашмя на пергаментной бумаге. Мэтью молча наблюдает за процессом, но его глаза прикованы ко мне. Время от времени, когда я размешиваю карамель, он нежно целует меня в затылок или успокаивающе проводит рукой по моему плечу.

Когда мой кулинарный термометр показывает двести тридцать градусов, я снимаю карамель с огня и разрываю солевые нити, соединяющие свечи. Их пламя гаснет в тот же миг, ритуал заканчивается.

– Вот с этой частью ты можешь помочь, – говорю я Мэтью, перенося кастрюлю с карамелью на кухонный стол и водружая ее на подставку рядом с яблоками. Он присоединяется ко мне и смотрит, как я осторожно беру первый плод с ближайшего подноса, поднимая его за палочку.

– Не стесняйся. Лучше больше карамели, чем меньше. И если раскрутить яблоко вот так, получится прекрасный вихрь.

Я демонстрирую это с первым: наполовину погружаю его в горячую липкую жидкость и вращаю, одновременно вытаскивая из формы, прежде чем положить обратно на поднос.

– А это? – спрашивает Мэтью, указывая на ломтики яблок.

– Это для малышей. Можешь накалывать их вилкой или сбрызгивать ложкой. Любой способ хорош. Важно, что они небольшие и достаточно легкие, чтобы их можно было держать маленькими ручками.

Мэтью моет руки и принимается за дело. Долгое время мы работаем в тишине. Задача усложняется по мере того, как проходит время и карамель в кастрюле густеет. Я не могу снова разогреть ее на плите, так как свечи израсходованы, а кристаллы нужно перезарядить. В результате первые несколько дюжин яблок получаются прекрасными и совершенными на вид, а к последней дюжине или около того по бокам прилипли забавно неровные комочки карамели.

– Когда я был маленьким, мы с мамой делали их каждый Новый год, – признается Мэтью, аккуратно поливая карамелью последние несколько ломтиков.

– Неужели? – отзываюсь я и улыбаюсь, хотя мне трудно представить Мэтью моложе двадцати лет.

Он кивает.

– Мама готовила сласти. «Отравленные яблоки», как она их называла. Я помогал ей их украшать. Они всегда были такими ярко-красными. И ужасно кислыми – кислее любых других конфет, которые я когда-либо пробовал.

Он тихо смеется при воспоминании.

– Чем занимается твоя мама? – спрашиваю я, а сама перебираю в памяти все, что он до сих пор мне о ней рассказывал. Мэтью ни разу не упомянул, что она использует магию. Он приостанавливает свою работу, смотрит на меня и просто говорит:

– Магия домашнего очага.

Я пытаюсь сдержать удивление. Магия домашнего очага – одно из самых древних ремесел, но также и одно из самых простых. Его задача – создание и защита священного домашнего пространства. Моя двоюродная бабушка Кассандра была домашней ведьмой, и мои единственные воспоминания о ней – как она