Источник - Дмитрий Александрович Билик

Зато найдя пень, я подозвал к себе Кусю, которая явно решила, что это самый лучший день в ее жизни, потому металась по лесу, обнюхивала деревья и кусты, пробовала грибы. Сейчас грифониха напряженно смотрела на то, как я выкладываю хлеб на пень и посыпаю его солью.

— Дядюшко, волею судеб я оказался в твоих владениях, но хочу пройти их без злого умысла или ущерба тебе и твоей нечисти. Прими скромный дар от рубежника.

В прошлый раз обращение было более неформальным. К примеру, я опустил всю длинную часть (потому что мы с лешим оказались уже знакомы), а «дядюшку» заменил на «батюшку». В тетради Спешницы дозволялось использовать и первый, и второй вариант. Тогда, опираясь на внутреннее чутье, я решил сказать «батюшко». И точно не прогадал. Сейчас появилось ощущение, что нужно максимально дистанцироваться от местного хозяина.

Тот заставил себя подождать. Я чувствовал присутствие сильного хиста, но лешак не торопился выбраться наружу, чтобы познакомиться. То ли просто наблюдал за мной, то ли испытывал терпение. Жалко, что нельзя врать. Я бы сказал что-то типа: «Похоже, в этом лесу нет хозяина» и пошел. А сейчас приходилось просто терпеть.

Наконец среди могучих стволов деревьев показалась низкая, но невероятно кряжистая фигура. Будто кто-то выкорчевал ветвистый корень и вдохнул в него жизнь. Леший все еще отдаленно походил на человека — маленькие узкие глаза, приплюснутый нос, обвисшие щеки, но в некоторых нюансах угадывался возраст, а отсюда и долгая связь с лесом.

Левая щека оказалась покрыта то ли мелкими спорами грибов, то ли бородавками, брови по цвету больше походили на густой мох, а по толщине на реинкарнацию Брежнева, ноги же оказались босы. Хотя, судя по тому, как кольцами свернулись желтоватые ногти, едва ли эта нечисть сможет найти подходящую обувку.

Для себя я определил, что лешаку явно больше двухсот, но меньше пятисот. Нечто среднее, скажем, около трехсот. Наверное, он очень остро реагирует, когда на опушках его владений появляются трактористы, изводит их почем зря.

— Здрав буде, дядюшко, — поклонился я, чувствуя себя ни много ни мало прям русским богатырем. Таким, который болел в детстве или лежал на печи на низкоуглеводной диете.

— И тебе не хворать.

Голос лешего оказался скрипучим, как карканье старой вороны. А взгляд крохотных глаз при этом просвечивал круче всякого рентгена. Вроде ничего плохого не произнес, но на меня буквально пахнуло неприязнью. Как ни старался леший, но наглого кощея он разглядывал секунды три. А после его взгляд окончательно растворился в белом оперенье Куси.

— Я вот с чем пожаловал. Моя нечисть, — я нежно погладил грифониху по холке, — вошла в детородный возраст. Простор ей нужен, да и видел я, что у тебя грифоны водятся.

Произнес, а сам мысленно чертыхнулся. Вот ведь, хотел сказать «слышал», но проклятая правдорубка все вывернула на свой лад. Когда же это уже закончится?

— Был значит у меня раньше?

— Был.

— И на поклон не пришел.

— Не до этого было. Все впопыхах.

— Пусть так. А мне с твоей нечисти какой прок?

— Перед другими лешими хвастаться, что не просто в твоем лесу грифониха появилась, а именно здесь она забеременела.

Куся при этих словах больно клюнула меня в плечо. Наверное, сейчас у нее была физиономия, как у девушки из рекламы курсов иностранных языков в Балашихе. А все ее еще называют неразумной нечистью.

— Если грифониха, конечно, захочет, — добавил я.

Леший от нетерпения разве что не приплясывал. Было видно, что ему очень хочется согласиться, но вместе с тем он не может потерять лицо. Потому и приходится ему торговаться.

— Ты привел? — посмотрел он на Егеря и мотнул головой в мою сторону.

— Я сам пришел, — не дал я ответить Мише.

— Не тебя спрашиваю.

— Обо мне говоришь, значит могу слово сказать. Не немой.

Леший будто только того и ждал. Глаза его сверкнули, сам он отскочил в сторону, разом став выше меня. Застонали наверху от поднявшегося ветра деревья, заскрипел кустарник, точно через него кто-то пробирался, дохнуло промыслом — древесным, маслянистым. Я засунул руку на Слово, достав лишь рукоять меча и тем самым обозначая серьезность своих намерений. На меня его пугалки все равно не действовали. Хотя, справедливости ради, сражаться с лешим в самом центре его владений желания не было.

— Не хотелось бы до этого доводить, — честно признался я. — Но ничего, не впервой с лешими сражаться. Приозерский лешак тоже решил подраться, когда мы от Живня шли.

Уверенности в глазах собеседника резко поубавилось. Что там, ветер в лесу стих, разве что мой оппонент не торопился уменьшаться в размерах.

— Приозерский? — протянул он.

— Ага. Такой сучковатый, на дерево похож.

Я неторопливо описал ему встречного лешего. Что интересно, говорил искреннюю правду.

— Значит, это ты к Живню ходил, — совсем уж поник местный хозяин. — И что, и приозерского одолел?

— Миром разошлись, — опять не покривил душой я. — Приозерский решил, что так лучше будет.

Что удивительно, я говорил вполне искренне, при этом выставляя случившееся исключительно в том свете, который был нужен мне. И леший дрогнул. Он медленно опал, теперь будто бы став еще меньше.

— Так что, договорились? Поживет моя нечисть у тебя?

— Пусть живет, — махнул крепкой рукой леший. — Не жалко. Надолго ли оставишь?

Спросил он даже с некоторой мольбой.

— Врать не буду, не знаю. Так что как пойдет. Но заберу сразу, как настанет срок. И надеюсь, что препятствий ты чинить не будешь. Без нее я не уйду.

Было заметно, что лешему очень уж не по себе подобная манера разговора. Он даже зыркнул на Егеря, который, не будь дураком, специально под занавес нашей дипломатической встречи отошел в сторону. Когда уже понял, что все идет не к хорошей ссоре, а к тому самому дурному миру. Это правильно, Мише тут еще жить, если при нем авторитет лешего уронить, последний может начать подленько мстить. Егерь же поступил мудро и благоразумно.

— Пусть так, — наконец бросил леший. — Оставляй.

Он опять взглянул на грифониху, сам себе покачал головой и ушел к деревьям, да там и пропал. У меня же от пережитого подрагивали колени. Что тут скажешь — хорошая разминка перед переговорами со Стынем. Правда, того нахрапом точно