Либелломания - Н. Мар

— Кай… я укусила…

— Эмбер, ты ранена?

— Укус-с-сила бумеранга… — только и смогла прохрипеть, и меня опять стошнило, на этот раз кровью. Вдохнуть сама уже не смогла. Воздух в меня вбивали силой.

Глава 14

Пепельная нежить

Во всём этом был один плюс: хелицеры Эмбер не кусали в ответ на искусственное дыхание. Кайнорт обнаружил это выдохе на третьем, а до этого даже не задумывался. Это никуда не годилось, ведь реанимирующий первым делом должен заботиться о себе, иначе крышка обоим. Бритц выдохнул новую порцию жизни, и у него осталось четыре секунды, чтобы вдохнуть и выдохнуть самому, сделать новый вдох и параллельно выцарапать из аптечки миорелаксант. Нахель умчался за шчерами и потерял связь. А Бритцу надо было снять спазмы у Эмбер, потому что её диафрагму свело судорогой. Она дрожала и металась до посинения. Выдох для Эмбер, вдох для себя, выдох, вдох для Эмбер, выдох для Эмбер… И укол наконец. Кайнорта уже мутило от гипервентиляции, но шчера чуть-чуть расслабилась и задышала сама. Кое-как, поверхностно, зато стабильно. Она лежала вся сырая от пота и очень горячая.

— Служба спасения шчеров. Все наши операторы заняты, оставайтесь на связи.

«Парам-пам-пам», — заиграло на линии. Он набрал другой номер.

— Служба спасения, что у вас случилось? — в скорой для эзеров голос был живой.

— Шчера, чёрная вдова, двадцать пять, аквадроу, — выпалил Бритц. — Укусила бумеранга.

— Мы специализируемся на эзерах. Звоните в их службу.

— Там занято. Мы на острове, пожалуйста, у неё мало времени.

— Минуточку, я переведу вас на оператора из отделения токсикологии.

Через минуту Кайнорт повторил всё то же самое другому эзеру.

— У вашего бумеранга есть аллергия на яд каракурта?

— Я не знаю. Проблема не у бумеранга, это отражённое отравление.

— Ясно. Минуточку, я переведу вас на узкого специалиста.

Пока там играла музыка, Бритц опять попробовал первый номер. В службе для шчеров ответил другой механический голос:

«На канале профилактика. Мы соединим вас с оператором, когда на ближайшей линии закончится комендантский час».

Бритц отключил их совсем и вернулся к эзерам:

— Отделение физиологии диастимагов, опишите симптомы укушенной, — устало спросили у него.

— Сильные судороги по всему телу, рвота, жар, повышенное потоотделение, тахикардия… дыхательный паралич я снял релаксантом.

— Хорошо. Есть у вас антидот?

— Для эзеров. Но…

— Ни в коем случае, для эзеров не подойдёт. У шчеров другой обмен нейромедиаторов. Минуточку, я свяжусь с неврологом и переключу вас.

Когда через две минуты всё ещё никто не ответил, Кайнорт позвонил тому, чей номер не набирал лет сто, и это в буквальном смысле.

— Кайнорт? — прохрипели спросонья. — Два часа ночи. Надеюсь, ты при смерти, а лучше, если вся ассамблея!

— Дядя Нулис, у меня тут шчера, чёрная вдова, укусила бумеранга.

— Пошёл ты со своей шчерой! Нашёл, когда вспомнить, что дядька патологоанатом.

Не обращая внимания на ругань, Бритц перечислил симптомы. На том конце слышалось только шумное дыхание недовольной, но какой-никакой родственной души, на которую была последняя надежда. Дядя Нулис проворчал:

— Дрянь дело, похоже, у этого бумеранга аллергия на яд каракурта. Иначе шчера сама обезвредила бы яд, но похоже, ей не дают диастимины. Её обмен веществ обманули, она травит себя, но не блокирует токсин. Когда действие миорелаксанта закончится, сразу влупи ещё, иначе риск нового паралича. И так до нескольких суток. Но непрерывными уколами ты её быстрее убьёшь. Нужна искусственная вентиляция и поддержка всех систем в стационаре, пока яд не рассосётся.

— У меня всё равно нет больше релаксанта. Мы на Острове-с-Приветом.

— Вот же тебя занесло. Вообще-то… помог бы антитоксин. Был уже такой случай. Организм подумает, что это обычное отравление, и начнёт сопротивляться, — дядя замолчал, и Кайнорт испугался:

— Только не вешай меня на линии!

— Взгляни правде в глаза. Ты чёрт знает где. Если рядом нет кого-то с антитоксином в крови, она всё равно умрёт. Ты ничего с этим не поделаешь. Усыпи.

— У меня резистентность к её яду, — начал соображать Кайнорт. — Четыре года на ботулатте с ним. Моя кровь подойдёт?

Дядя Нулис хмыкал и ворчал что-то себе под нос. Потом зашуршал, видимо, поднимаясь с постели.

— Когда ты сделал укол?

— Минут пятнадцать назад.

— У тебя четыре часа до нового приступа. Кровь свернётся, нужна плазма. Есть под рукой что-нибудь стеклянное? Слушай сюда.

Он продиктовал порядок действий. Кайнорт отключился и набрал своей крови в шприц. Подтащил тряпицу с очками Нахеля, которые тот обронил, и разбил камнем. В тряпице остались осколки закалённого стекла. Примерно такие, какие надо. Всё это время пиявки лизали Эмбер, а она сотрясалась в мелких судорогах. Бритц высыпал осколки в шприц и начал встряхивать. Дядя сказал, потребуется минут двадцать, чтобы отделить эритроциты. Это было легко, Бритца и так трясло вместе с кровью. Через положенное время на осколках осели красные сгустки. Он перезвонил.

— Теперь сунь ей этот шприц за пазуху на полчасика, пока у неё всё равно гипертермия. Так свернутся остатки фибрина. Потом перенеси в холодный отсек аптечки часа на три-четыре. Сыворотка соберётся наверху. Тебе нужно три миллилитра. В вену попадёшь?

— Да.

— И да, я кое-что полистал об этом острове. Ленивые пиявки.

— Тут их полно, так и лезут к ней.

— Чуют дрожь. Не мешай им, — посоветовал дядя. — Дай доступ к оголённым участкам тела, они сосут энергию гидролиза. Делают жертву вялой, расслабленной. Только не давай утащить в болото. Пиявки снимут лишнее напряжение и боль от спазмов.

— Спасибо.

— Удачи. До связи. Ещё лет через сто.

Кайнорт закатал одежду, освободив лодыжки и запястья Эмбер, приподнял ткань на животе. На рёбрах уже появились синяки от конвульсий. Чёрные щупальца осмелели и поползли по коже. Выглядело жутковато. Полчаса длились миллион лет, но когда Бритц переложил шприц в холодильную камеру, Эмбер очнулась. Она не пыталась стряхнуть пиявок, только дрожала и стонала. Бессильные руки, как плети, раскинулись по серой траве.

— Зверя им отдал… — прошептала она.

— Нет, зверя я оставил себе.

— Смеш… но…

Пиявка обмотала ей шею, и Кайнорт занёс керамбит, чтобы срезать гадину.

— Не трогай…