Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд

В ушах раздается его рычание. Я неуклонно приближаюсь к пику. Внутри раскаленным ядром зреет оргазм, Таррел только сильнее и глубже входит, замирая на долю мгновения в конце каждого толчка. И в какой-то момент мир перед глазами взрывается фейерверком искр. Я падаю ему на грудь, тяжело дышу, и только сейчас замечаю, что ногтями впилась ему в плечи и оставила глубокие царапины.

Таррел замирает, давая мне зафиксировать ощущения.

— Ты как? — спрашивает хрипло.

— М-м… — только что и могу ответить, хотя ощущаю, что готова к продолжению.

Таррел аккуратно ставит меня на пол и разворачивает спиной к себе. Я опираюсь о стену щекой и руками и прогибаю спину. Я снова хочу его в себе и даже чуть виляю попой, чтобы подтолкнуть скорее мной овладеть.

Сзади доносится тихий рык, цепкие пальцы обхватывают мою талию, а потом Таррел входит. Уже не торопясь, растягивая момент сладкого вторжения.

Я снова взлетаю к вершинам блаженства. На этот раз он не сдерживается, вбивается в меня как отбойный молоток, все плотнее вжимая мое тело в стену.

Мы снова и снова сливаемся в одно целое, пока жар и наслаждение не смешиваются в безумное, пылающее чувство.

Я не контролирую, сколько времени это длится. Не считаю свои оргазмы, только ловлю их как яркие вспышки, после которых требуется некоторое время прийти в себя. С Таррелом было настолько же хорошо с самого начала — слишком горячо, слишком будоражаще, слишком соблазнительно, слишком крышесносно. Я просто растворяюсь в безумном наслаждении и забываю обо всем вокруг.

Когда Таррел делает последний рывок и изливается мне на бедра, мы застываем, до предела вымотанные друг другом, и дышим в такт. Он наклоняется и ведет губами вдоль виска, но не касается.

— Теперь у нас не осталось времени поесть, — произносит на ухо вроде хрипло, но в голосе слышна улыбка.

Я усмехаюсь, еще не в силах говорить.

Таррел отступает и притягивает меня к себе, под струи воды. Бережно моет мочалкой, потом выносит из душа на руках и заворачивает в полотенце, которое я бросила у душевой.

— А я хотел отвести тебя в мой любимый ресторан, — с улыбкой ворчит он, убирая пряди мокрых волос с моего лица.

Я так измождена, что еле стою. Все еще пытаюсь прийти в себя. Хлопаю глазами. Ладно говорить о ресторане после секса, но перед слушаньями в Совете Ксора? Это же какое у него самообладание?

Я вдруг осознаю, что этот секс был моей защитной реакцией от волнения, которое возникло на подсознательном уровне. Я уже не знаю, хочу ли, чтобы мой отец признавал меня прилюдно. Может, лучше повернуть назад, пока не поздно?

— Но ничего, после слушаний отведаешь тамошних блюд. Это не обсуждается, — произносит Таррел, повязывая полотенце на бедра, будто ни в чем не бывало, а потом замечает мое смятение. — Ты чего, Мелисса?

— Я боюсь, Таррел, — отвечаю честно.

— Это я уже понял. Боишься, что эти слушания нас разлучат, — он уже все прочитал в моих мыслях. — Не бойся. Я никуда не уйду и никому тебя не отдам.

Звучит ободряюще. Киваю и принимаюсь высушиваться.

Спустя полчаса мы выходим из палаты в парадной форме, полностью готовые выступать в Совете Ксора. На Тарреле синяя, на мне — темно-синяя форма курсанта.

Мы петляем по коридорам госпиталя и выходим на улицу, и от зрелища, представшего перед глазами, у меня перехватывает дыхание. Я усилием воли не позволяю себе спрятаться за Таррела и схватить его за руку, а наоборот поднимаю подбородок.

51.

Я бесстрашно смотрю на толпу репортеров, окружившую вход в госпиталь плотным трехслойным полукольцом. Они по мою душу? Я стала героем? Или почему они все тут собрались?

Вспышки камер ослепляют, раздаются тихие шуршащие щелчки затворов фототехники. Пара десятков объективов, впериваются в нас черными безжизненными глазами, а в лицо лезут закругленные мягким материалом пики микрофонов.

— Курсант Мэлтис, вы действительно полукровка?

— Каково это — быть полукровкой среди чистокровных ксорианцев?

— Что случилось на станции? Вы и правда подключились к сознанию Жуков?

— Это правда, что вас хотят судить за незаконное вмешательство в биосеть противника?

— Что вы скажете тем, кто считает вас угрозой?

Гвалт голосов давит со всех сторон, шум заглушает мысли. Паника накатывает мгновенно, ледяной волной. Я пытаюсь дышать, но в груди все сжимается, и вместо вдоха выходит только резкий судорожный вздох.

И вдруг… накатывает спокойствие, будто мне вкололи ударную дозу седатива. Сердце перестает стучать, внутри разливается тепло, тревога уходит, голоса журналистов уже не кажутся такими громкими. Сильная рука Таррела ложится мне на плечи, прижимая меня к его мощной груди. Его ладонь скользит вниз, охватывает талию. Он защищает меня от их натиска.

Что это? Почему вдруг стало легче? Я украдкой поглядываю на Таррела. Он смотрит вперед — лицо строгое, сосредоточенное, поза воплощает абсолютную уверенность.

— Пропустите нас, — произносит он громко и твердо. — Все вопросы — только после слушаний.

Эти слова звучат как приказ. Даже не просьба, не предупреждение. Он командует гражданскими. Может, это просто его авторитет? Или он… применил что-то?

И… толпа раздается в стороны! Формирует проход, в конце которого у края тротуара нас уже ждет легковой гравимобиль. Роскошная машина — черная, блестящая, обтекаемая, с зеркальной тонировкой окон.

Мы проходим к гравимобилю, точно по ковровой дорожке, вспышки камер не прекращаются ни на мгновение, но я знаю, что Таррел защитит меня от любого посягательства.

Таррел помогает мне забраться в гравимобиль и садится рядом со мной на мягкий кожаный диван, и дверь закрывается. Машина гудит гравитонками, поднимается над поверхностью и устремляется вперед.

Я смотрю в окна. Центр Альмитры, столицы Ксора. Здесь очень красиво, вокруг возвышаются величественные башни из карбона и титана. Над дорогами парят гравимобили, а в воздухе — такси, пилотируемые искусственным интеллектом.

Я знала, что город огромен, но не представляла, насколько. Сверкающие зеркальные небоскребы тянутся вверх, их шпили пронзают небо.

Я родилась в Хоге — небольшом городке рядом с Альмитрой. Там, в гетто, здания приземистые, чумазые и бетонные, не на что смотреть, нечего делать. Я два года выбиралась в Альмитру в линзах и с чипом, но никогда не добиралась до центра, потому что за один день всю столицу не проехать даже на скоростном поезде-магнитоплане.

А теперь я здесь, в самом сердце Ксора. Чувствую себя песчинкой, затерявшейся среди великанских зданий