Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд

Плохи наши дела.

— Что первокурсница тут делает?! — спрашивает другой охранник по фамилии Таврис, глядя в коридор, откуда доносится жучий стрекот. В воздухе густо пахнет их гнилью.

— Нарушает мой приказ, — рычу.

— Она жива? — спрашивает Шейт.

Я смотрю на ее неподвижное лицо.

— Она пытается уничтожить синарха, — отвечаю прямо. Нечего больше скрывать.

Мои слова на мгновение повисают в воздухе, а потом со всех сторон начинают сыпаться вопросы.

— Что?

— Как это возможно?

— Она наполовину землянка, наполовину ксорианка, может соединяться с ментальной сетью Жуков, — начинаю я, но не успеваю объяснить, враг уже здесь.

Жуки неторопливо вползают, входят, вкатываются в главный зал, звук, с которым они переставляют лапы, разносится по металлу пола, вгрызается в уши. Никуда не спешат, как хищники, которые знают, что жертва не уйдет. Они уверены в своей победе.

Мы в кольце. Два десятка почти безоружных людей. Жуки полакомятся нашими трупами.

Один рослый Жук выходит из окружившего нас стада. Похожий на тридцать восьмого, но не он, конечно. Однако я понимаю однозначно, что он рожден от ксорианца. От падшего в бою собрата, умершего жестокой медленной смертью.

Жучара делает шаг вперед.

— Вы пойдете с нами, — говорит он искаженным голосом, но на общем языке. — Сопротивление бессмысленно.

Я знал, что они могут быть организованными, но это… Похоже, тридцать восьмой все это время изображал бестолковую тварь, а на деле был очень даже продвинутым.

— Да пошел ты, — рычит Таврис. — Только трусы сдаются в плен!

— Если сложите оружие, — продолжает Жук, понижая тон до ледяного, — мы подарим вам жизнь.

Только я знаю, что это ложь. Я знаю, как это закончится. Они превратят нас в инкубаторы для личинок, как они поступают со всеми пленными Нам нельзя сдаваться.

— Занять оборону! — приказываю я. — Защищать Мелиссу любой ценой.

Все тут же выстраиваются кругом. Я тоже вскидываю винтовку.

— Никто не стреляет! Огонь только по моей команде.

Жуки начинают сжимать кольцо. Их когти скребут по полу, сливаясь в низкое раздражающее дребезжание. Жвалы щёлкают в предвкушении. Они хотят нас. Они знают, что мы беспомощны. Они медлят, растягивая ужас перед неизбежным концом.

Воздух звенит напряжением. Любое неосторожное движение, любой выстрел — и нас разорвут на куски. Нужно выжидать.

Чувство, что они нарочно давят нас морально. Хотят взять живыми. Может, в этом и состоит план? Набрать побольше ксорианцев, чтобы создать мощную армию высокоразвитых Жуков?

Давай же Мелисса. Надежда только на тебя!

Жуки все ближе. Между нами пространство метров десять. Сердце стучит в пищеводе. Адреналин шкалит. Я жду, но готовлюсь отдать приказ.

И вдруг… Все Жуки замирают. Все. Каждый жук. Каждая хищная, смертоносная тварь. Они стоят, чуть пошатываясь, как изваяния.

Озноб по коже. Мелисса это сделала! Она справилась!

— Что за?.. — кто-то из курсантов делает шаг назад.

Я без раздумий поворачиваюсь к обесточенным Жукам спиной и бросаюсь к своей девочке.

— Мелисса! — кричу и щупаю пульс.

Сердце бьется. Дыхание есть.

Я хватаю ее за лицо.

— Мелисса, черт побери, очнись! — со стороны слышу собственный голос хриплым и чужим.

Она не открывает глаза. Не реагирует.

Черт!

46. (Таррел)

Мелисса лежит без движения.

Я не слышу ничего, кроме её дыхания. Оно прерывистое, слабое. Грудь едва вздымается. Под пальцами у неё на шее — пульс, слишком слабый, слишком редкий.

— Мелисса, живи! — вырывается с рыком.

Слышу, как кто-то делает неуверенный шаг. Кто-то шепчет:

— Это всё? Мы выиграли?

Выиграли? Нет! Мелисса выиграла нам эту битву! Она всех спасла.

Я резко поднимаю голову, оглядываюсь. Жуки стоят неподвижно. Она сделала это. Она смогла.

Но какой ценой?

Мелисса бледная, повязка мокрая от крови хоть выжимай, под ней на полу багровая лужа, и я не знаю, сколько у меня есть времени, чтобы её спасти.

— Командор? — кто-то произносит нерешительно.

Я беру её на руки и встаю, в груди пульсирует бессильная ярость. Я не могу бросить командование.

— Уничтожить всех, — выношу холодный приговор. — Добейте их холодным оружием.

Несколько секунд — тишина. Никто не двигается. Я их не виню, Путь Ксора порицает расправу над беспомощным противником.

Я вижу сомнение в глазах, вижу вопрос, но никто не осмеливается его задать.

— Это просто биомусор! — добавляю с нажимом. — Их тела отвязались от сети. Не тратьте плазму и не грейте воздух понапрасну. Ножи в руки и вперед!

Курсанты и охранники переглядываются, но делают то, что сказано. Я больше не смотрю на них. Несу Мелиссу в медицинскую палату. Понятия не имею, что делать, но просто не могу бездействовать.

Ты не умрёшь. Я этого не позволю.

Я пересекаю коридор, ведущий к той палате, в которой Пэрис уже лечил Мелиссу, и встречаю Селвариса, который возвращается в центральный зал вместе с нашим вивисектором. Два подлеца нашли друг друга.

Селварис первым замечает меня. Вскидывает брови, замирает. А потом выдаёт:

— Твоя полукровка…

Пэрис появляется из-за его плеча, осматривает меня, взгляд скользит к Мелиссе. В его глазах неожиданно вспыхивает удовлетворение.

— Она жива! Какая прелесть!

Я останавливаюсь перед ним.

— Если она умрёт, я тебя убью — цежу сквозь зубы. — И плевать, что потом будет.

Пэрис усмехается.

— Тогда в моих интересах поторопиться — выдает невозмутимо.

Мне так хочется врезать ему, что пальцы покалывает. Просто не в этот раз. Он не уйдет от возмездия.

— Чип сработал, как я понимаю? — добавляет он по пути в медицинскую палату.

— По ней не видно, сработал он или уничтожил её мозг! — рявкаю я.

— Тогда пойдемте проверять! — этому упырю все шуточки.

Я подхожу к той палате, где она лежала в коме. Мозг ловит отвратительное дежа вю, и в душу просачивается трагическое ощущение, что на этот раз не повезет. Пэрис останавливает меня и указывает на другую дверь.

— Эта палата для поддержания жизни, а нам нужно её спасать, — назидательно так, сука, говорит.

Я лишь рычу сквозь сжатые зубы. Этот мудила у меня доерничается.

Пэрис открывает дверь с другой стороны коридора.

— Это операционная, — поясняет, и я заношу Мелиссу туда.

— Ты же можешь залатать сосуды без инструментов! — внутри такая буря, что я с трудом