Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд

На седьмой день я провожу особенно строгую тренировку, и к спаррингу Мелисса уже вымотана. Я сканирую тело и вижу, что её мышцы горят, но она не сдаётся. Она поднимается после каждого падения, сжимает зубы и делает ещё один подход.

Она — упрямая, настойчивая, неистовая.

И чертовски красивая, когда в глазах блестит азарт.

Мелисса уже сильнее, чем была раньше. Каждое занятие приближает её к желанной форме. Даже к лучшей, чем до комы.

И я совершаю ошибку. Слишком долго смотрю на неё. Как она двигается. Как её напряженное тело скользит в обтягивающей форме. Как капля пота стекает по тонкой шее.

Мелисса делает выпад, и я чисто машинально ловлю её коварным приемом, просто заглядевшись. Лишаю равновесия. Она падает мне на грудь, её прерывистое, горячее дыхание обжигает кожу даже через футболку. И прежде чем я успеваю подумать, прежде чем осознание догоняет меня… я целую её.

Сначала она замирает. Потом отвечает. Нежно и ласково, обвивая мою шею руками. Я ощущаю солоноватый от пота вкус её мягких, тёплых губ. Провожу рукой по позвоночнику, прижимая теснее. В этот момент для нас не существует Академии, не существует угроз, не существует политики. Только мы.

Это не жадный поцелуй, не порыв страсти. Это нежность, прорастающая внутри волной мягкого тепла. Это мое чистое кристаллизованное желание не «я хочу тебя» а «я хочу беречь тебя».

Мы отстраняемся одновременно.

Она смотрит на меня затуманенным взглядом, в котором читается удивление.

— Ты… — шепчет она, будто не знает, что сказать.

Я улыбаюсь.

— Я.

Но Мелисса вдруг сникает.

— Таррел. Теперь я должна тебе кое-что сказать, — вдруг произносит она тихо и очень отчетливо. Я сразу заглядываю в мысли и вижу то, чего там не должно было появиться! Нет!

Нет. Это не может быть правдой. Я ошибся. Она не могла…

Но её глаза, глядящие на меня с безумной решительностью, не оставляют места сомнениям, что смогла. И она сделает это.

— Ты. Не. Посмеешь! — выговариваю с расстановкой.

Она сразу догадывается, что я залез к ней в голову, и тут же успокаивается. Самое страшное, по её мнению, позади?!

— Завтра я пойду к Жукам с чипом Пэриса и повторю попытку, — чеканит она. — Это не обсуждается, Таррел. Я это сделаю. Пэрис согласен.

Я сжимаю кулаки, ощущая, как кровь вскипает от гнева и бессилия. Она непробиваема. Неделю гоняла мысли и вот пришла к самому идиотскому выводу, к какому только могла прийти. А я… упустил момент, когда это случилось.

— Я заставлю отца гордиться мной! Он считает меня позором? Я стану спасением для Вселенной, и он признает меня перед всеми. Я наконец добьюсь признания!

Её глаза горят лихорадочным, фанатичным блеском. Хватаю её за костюм, притягиваю к себе.

— Ты не понимаешь, что говоришь, Мелисса! — выговариваю ей в лицо.

— Отлично понимаю, Таррел, — с ледяным спокойствием произносит она и аккуратно снимает мои руки со своей одежды. — Завтра я найду супероружие. И в итоге положу конец войне. По моим стопам пойдут другие полукровки!

— Совсем с катушек двинулась! — выкрикиваю в запале.

— Это ты двинулся, если не хочешь попробовать самый простой и действенный способ! — в тон жестко кричит она. — Это не политические интриги, это моя собственная инициатива!

Я вздыхаю. Успокаиваю мысли. Собираю концентрацию. Она мне сейчас понадобится. Я все равно не дам Мелиссе вредить себе, хочет она того или нет.

— Тогда мне остается только одно, — выговариваю низким ледяным голосом. — И не обижайся.

Мелисса растерянно смотрит на меня.

А у меня ощущение, что я собираюсь завести ребенка в ловушку. Я только недавно добился её доверия. Она только начала открываться мне. И теперь я сам разрушаю это. После того, что я собираюсь сделать, она точно меня возненавидит. Но я не вижу другого способа оградить её от самоубийства.

— Я тебя арестую, — произношу я жестко.

Мне больно это делать, но иначе я рискую потерять её совсем. А мне надо и правда ещё совсем немного времени, чтобы подготовить почву по подрыву репутации и политическому уничтожению Велсатора.

— Что-о?! — глаза Мелиссы распахиваются, а рот вытягивается в овал.

— Ты слышала, курсант Мэлтис, — добавляю глухо.

Это неправильно, черт! Но иначе — никак.

42.

— Я провожу тебя в изолятор, — слова Таррела звучат как ледяной приговор.

— Ты не можешь… — пытаюсь возразить, но не успеваю договорить.

Мир вокруг вдруг резко меняется. Или это моё восприятие?

Я не могу разжать губы. Руки прижимаются к телу, я не контролирую их. Ноги делают шаги к выходу из зала — и это не я даю им команду!

Я слышу собственное дыхание, но не могу его замедлить.

Я двигаюсь, но не могу сопротивляться!

Я заперта внутри собственного тела!

Боги… Это… Просто ужасно!

Таррел взял мое тело под контроль.

Вот, что чувствуют в таких случаях!

Паника вспыхивает внутри огромным костром. Я вижу, слышу, чувствую — но не управляю собой. Таррел ведёт мое тело к лифту, не глядя мне в лицо. Просто идет рядом.

В душе концентрированной кислотой разливается гнев. Ярость. Это бесчестно так со мной поступать! Мне хочется кричать:

— Остановись! Пусти меня! Чёрт возьми, это не ты должен решать, что мне делать!

Но тело продолжает двигаться. Идет. Плавно, ровно, без колебаний.

Я — пленница внутри самой себя.

Таррел заводит меня в лифт и нажимает кнопку А66. Лифт приходит в движение.

Я знаю, куда мы едем. Это на один уровень ниже допросных. Камеры заключения для провинившихся.

Я ненавижу Таррела всей душой. Он хладнокровно смотрит на меня, потом произносит охране — двум рослым ксорианцами в черной форме:

— Подготовьте камеру для курсанта Мэлтис.

Они сразу понимают, что я под контролем тела и даже не достают наручники.

Таррел заводит мое тело внутрь изоляционной каюты — пустая комната с койкой и встроенной в стену панелью питания. И дверь закрывается.

Он даже не стал прощаться. Не сказал ничего напоследок. Просто… бросил меня взаперти.

Тело возвращается ко мне сразу, как только захлопывается дверь.

Я падаю на кровать, захлёбываясь гневом. Как он мог? Как он посмел?!

Вскакиваю, стучу кулаком в дверь.

— Крейт! Скотина! Выпусти меня! — кричу я, но знаю, что это бесполезно.

Охранники не станут реагировать.