Главная проблема ректора космической академии - Алиса Линд

Или кома без выхода, Мелисса! — он говорит взбудораженно, быстро, точно боится не успеть что-то сказать. — Ты должна подождать. Ты должна дать мне воспользоваться козырем…

Я настораживаюсь.

— Каким? — спрашиваю, заглядывая ему в глаза. В них черная бездна.

— Я скажу, но тебе будет больно это узнать, Мелисса, — Таррел опасно понижает голос.

— Я не сахарная, — вырывается с рыком. — Говори!

— Что ты помнишь об отце? — спрашивает он, будто пытается сменить тему.

Я напрягаюсь — уже чувствую, что мне не понравится то, что я услышу. Никто не смеет меня переубеждать в том, что мой отец — герой армады.

— Что с ним? — спрашиваю свирепо.

— Ты думаешь, он герой, — говорит Таррел. — Думаешь, он погиб на войне с жуками, отдав свою жизнь за человечество.

Я замираю. В душе поднимается ядовитая муть. Глаза сощуриваются, пальцы складываются в кулаки.

— Думаю? — переспрашиваю, и в голосе звенит ярость. — Я знаю! Он был героем, Таррел. Он был офицером Армады и погиб в бою. Я знаю обо всех его миссиях! Мама рассказывала мне. Показывала отчеты! Однажды он на собственном истребителе пробил борт жучатника в том месте, где пряталась матка… синарх! И выиграл бой!

— Это. Всё. Ложь, — бескомпромиссно жестко произносит Таррел.

Я забываю вдохнуть. Внутри все сжимается. Земля уходит из-под ног, и я даже хватаюсь за поручень вдоль стекла. Выравниваю тело и дыхание и втыкаю в Таррела полный ненависти взгляд.

— Ты лжешь! — голос против воли срывается на крик.

Я дергаюсь в сторону, чтобы уйти, но он перехватывает меня за локоть, прижимает к себе, обнимая за плечи.

— Тише, Мелисса. Я никогда не врал тебе, — говорит он тихо и успокаивающе, гладя меня по спине. — Твой отец — не тот, кем ты его считаешь.

Я дышу часто и тяжело. Мой мир раскалывается на части.

— Тогда кто он? — спрашиваю дрожащим голосом.

— Каэл Драксар. Коронатор Бурь.

Я не сразу понимаю, что он говорит. Его слова тяжелыми валунами проваливаются в зыбкое сознание и залипают в иле мыслей. А потом доходит.

Я задыхаюсь. Болезненная тоска пробегает ядом по венам, щекочет в горле сдерживаемым криком.

— Нет… — шепчу я, но внутри уже все рушится. — Нет, ты врешь!

— Мелисса, — Таррел говорит твердо. — Он всегда знал о тебе. Но был вынужден не афишировать внебрачного ребенка от человеческой женщины.

Я дергаю головой, словно пытаясь вытряхнуть это из мыслей. Я — его позор. Пятно на репутации.

Как же больно осознавать, что мой отец не может мной гордиться! Но ещё больнее — что мне всю жизнь лгали.

— Он отказался от меня, потому что я позор… — выдавливаю. — Потому что я не чистокровная.

Возникает пауза..

— Нет. Он не мог признать тебя официально. Это политика, это… — Таррел пытается подобрать слова, но я не желаю слушать.

Меня ломает. Меня выворачивает изнутри. Вся моя жизнь, все, во что я верила, разлетается на осколки. От этого осознания хочется кричать и крушить.

— Я выяснил, — голос Таррела становится мягким, осторожным, будто он боится, что я сломаюсь. — Твоя «отцовская пенсия» — это переводы из фонда, который организовал Драксар. Он поддерживал тебя всю жизнь. Просто не мог признать.

Горло сдавливает спазм. Трудно дышать. Не вдохнуть.

— Значит, он просто откупался от меня, — выдыхаю я. — Это было проще, чем признать дочь-полукровку.

Таррел медлит, но потом качает головой.

— Может быть, — признает он. — Но, возможно, не все так плохо.

Я смотрю на него и не вижу. Картинка размывается от слез. Перед глазами пелена.

— Не. Плохо? — вторю безжизненным эхом — Я… мне нужно… Время, Таррел.

— Я не буду торопить тебя, — обещает он. — Но, Мелисса, прошу, не делай глупостей.

Таррел поглаживает меня по плечу, я чувствую тепло его ладони, это дает ощущение поддержки и нежности, но в душе пробоина размером с крейсер. Шмыгаю носом.

— Если ты думаешь, что я наложу на себя руки, — фокусирую на нем взгляд и смахиваю слезы. — Нет. Не для того я боролась с системой всю свою короткую жизнь, чтобы сейчас опустить руки.

Таррел снова привлекает меня к себе, берет ладонями за лицо, поднимает к себе и заглядывает в глаза.

— Я не про это… Малышка, я… — говорит он сбивчиво, а я невольно заглядываю в его мысли — смятение. Частью души мне даже стыдно, что он испытывает это из-за меня. Он не заслужил. — Я не знал, как ещё мягче тебе это сказать, но ты должна знать. Должна была. Теперь ты понимаешь, что мстить тебе не за кого?

А и вправду. Если мой отец не погибал на войне с Жуками, а здравствует…

— Это знать ещё хуже. Я прожила бессмысленную жизнь. Весь мой смысл только что обвалился, — убитым голосом произношу я. — Я правда не знаю, как теперь собрать себя по кускам. Где взять идею. Зачем я живу?

— Чтобы доставлять мне радость уже тем, что ты дышишь? Осчастливливать меня одним лишь взглядом! Этого тебе мало? — спрашивает Таррел с доброй улыбкой.

Я хмыкаю. Неплохая идея. Но не моя. Из спасительницы галактик превратиться в обычную полукровку, которая запала в душу какому-то ксорианцу? Видимо, это максимум, чего я заслуживаю.

— Пусть будет так, Таррел, — соглашаюсь. — Только не отменяй тренировки. Мне нужно восстановиться.

Он пронзительно смотрит на меня, будто не верит, а потом медленно кивает.

— Хорошо, — произносит он ласково и поднимает мою голову за подбородок. — Выше нос, курсант Мэлтис, ведь я… люблю тебя.

40. (Таррел)

Мелисса не говорит, что любит меня. Молчит в ответ. Смотрит на меня расширенными глазами, в которых плещется море чувств. Я вижу, что она хочет мне ответить, но вместо этого делает шаг назад, создавая между нами дистанцию. Не физическую — эмоциональную.

Я не давлю. Провожу её обратно в палату. Нежно целую в макушку перед уходом. Ей надо побыть одной. Я это принимаю.

Меня не злит её молчание. Не расстраивает. Я чувствую, что она впервые в жизни боится признать, собственные чувства. Ей страшно, что если она это озвучит — оно вдруг испарится. Она просто ещё не знает, что я не