Инвестор. Железо войны - Николай Соболев

закончилась. Сплошной поток разделился на тугие струи, струи потеряли упругость и превратились в тоненькие ниточки, ниточки порвались на капли… Тучи ушли на север, небо светлело с каждой минутой, радостно заголосили птицы, я на кошме перетащил Севу в пещеру.

И все бы хорошо, но у него начался бред.

Идти за помощью — так нельзя оставить летчика, мало ли кто в горах водится, медведи те же… Тащить на себе — я сдохну, и так тело ломит. Положил Севе на лоб мокрую тряпку, вылез наружу. На дереве над самолетом сидела пичуга и молча трепала клювом свои растопыренные перья — то ли чистилась, то ли сушилась.

Срубил две крепкие жерди, выломал уцелевшие плоские подкосы крыла, привязал сверху, из полос перкаля сделал лямки — получилась неплохая волокуша. Куда идти? Воздух полон испарений, но я разглядел на самой вершине противоположной горушки часовенку, что ли… Вряд ли там есть люди, к тому же, карабкаться вверх у меня сил не хватит.

На всякий случай спустился метров на сорок вниз — точно, ручеек! И вдоль него вроде бы тропа, только не сильно хоженая. Значит, поволоку туда.

Перетянул Севу с кошмой на волокушу, собрал все, что может потребоваться и привязал ему в ногах. Накинул лямки — нет, не годится, снял плечевую кобуру и устроил на животе.

И потащил.

Шаг за шагом, шаг за шагом. Выдергивал застрявшие между камней жердины и снова тащил дальше, смахивая пот, заливавший глаза.

Может, из-за него я не сразу разглядел маленькие фигурки, бодро шагавшие на противоположном склоне.

— Э-ге-кхе-кхргм… — поперхнулся я собственным криком.

Горло перехватило так, что раздался только сдавленный сип.

А люди маршировали дальше и нас не видели — мало того, что в самолете нет НАЗа, так еще нет и оранжевых курток, хорошо заметных издалека!

Зато есть ракетница!

Я с облегчением почти уронил волокушу, неверными руками распутал вьючок — быстрее, быстрее, а то уйдут!

Вжжжжжух!

Небо прочертил красный след.

Вжжжжух!

Ушла зеленая ракета.

Есть! Заметили!

Два раза бахнул из пистолета вверх и махал руками до тех пор, пока они не развернулись и не двинулись к нам, а потом просто сел и тупо таращился на ручей.

Странные ребята: баски, а выглядят почти как наши псевдоскауты — штаны заправлены в высокие вязаные носки, рубашки, рюкзаки, пара двустволок… Только на левой стороне груди вышито красное сердце, а вместо пилоток береты. Почти у всех черные, у Иньяки, то есть Игнасио, который лучше всех говорил на испанском — красный с золотой кисточкой.

— Вы кто?

— Я Джон Грандер, это мой пилот, мы летели из Барселоны, наш самолет разбился, вон там, — я показал откуда пришел, и вся группа повернула головы в ту сторону.

— Грандер, Хуан Грандер, Овьедо?

— Да, нам нужен врач, скорее, у Севы жар и бред, и у нас мало воды.

Игнасио угукнул, сделал знак рукой, и один из басков скинул с плеча небольшой бурдючок. Когда Сева напился (если это можно так назвать), бурдючок передали мне, я хлебнул…

И чуть не выплюнул от неожиданности — вместо воды там было вино!

Хорошее, между прочим, с привкусом кожи, легкое и терпкое.

Волокушу баски превратили в носилки, я подтянул ослабевшие шины Севы и пошел, опираясь на еще одну жердину, под болтовню Игнасио:

— Мой брат в Овьедо работает, звал к себе.

— Что же не поехал?

— Не хочу, там слишком много красных.

— Так у тебя сердце, — я показал на вышивку, — тоже красное. И берет.

— Это кровь Христова! — нахмурился Игнасио.

— Не сердись, скажи, когда мы до города дойдем?

— Через час будем в Олагуэ, там полицейский пост, телефон.

— Отлично! А большой город есть рядом?

— Памплона, километров двадцать. Повезло вам, что упали здесь, а не в Андорре, там горы круче, разбились бы насмерть. И вообще дикая глушь.

Андорра! Ее ведь чуть не прибрал к рукам какой-то русский авантюрист! Это же буквально как в анекдоте «купить один метр государственной границы»…

Глава 16

Ликвидация последствий

Короновали меня царем Андорры в горах, под старым дубом, как того требовала древняя традиция. Покрывали меня горностаевой пеленою, черпали мне синее вино, сыпали мне жемчуг под ноги. Нахлобучили тяжеленную корону, в руки всунули золотые скипетр и державу.

Дядька в фиолетовом тягуче гнусавил на латыни, уткнувшись в библию, расфуфыренные советники водили меня среди скал, а я поминутно выдергивал застревавшую между камней мантию, но не обращал внимания, это же старинный красивый обычай.

В почетном карауле стояли баски Игнасио, все в красных беретах и с пистолет-пулеметами Фольмера — чисто дивизия Дзержинского. Одно непонятно, почему в меховых сапогах?

Фиолетовый подвел меня к Габриэле, скороговоркой пробормотал формулу обручения Андорры с монархом и попытался соединить наши руки на кувшине с вином.

Но Габи, глядя как Троцкий на буржуазию, кувшин забрала, развернулась и пошла в синюю горную даль…

Ту-то я и проснулся в недоумении.

В палате госпиталя в Памплоне, слава богу.

До города я продержался из последних сил — ужасно ныла грудь слева, но успел посмотреть, как Севу обкалывают чем-то полезным, а потом сел на креслице у стены и вырубился.

А сейчас на ребрах компресс, на башке шишка, во рту сушняк, будто наждаком обклеено.

— Сестра! Сестра! — вякнул слабенько, но дверь в палату открылась мгновенно.

Явилась пожилая женщина в белой косынке, следом узколицый и горбоносый врач, до одури похожий на грузинского актера с непроизносимой, как баскское слово, фамилией.

Но приятнее всего — за ними втиснулся Панчо:

— Ну слава богу! Я уже третий час тут сижу, жду!

— А если бы я и дальше спал?

— Ну, подождал бы еще…

— Пациент, помолчите, — сверкнул глазами врач и стал еще больше похож на абрека Дату Туташхиа.

Да они тут все на грузин смахивают страшное дело как, даже теория есть, что Иверия-Иберия не просто так называются.

— Доктор, что со мной?

— Ушиб внутренних органов и чрезмерная нагрузка. Вам нужно недельку-другую полежать, лучше всего под наблюдением врача.

— Сотрясения нет? — я пощупал ноющую гематому на лбу.

— Мозга нет, чему сотрясаться? — вполголоса гыгыкнул Панчо, но заткнулся после недовольного взгляда врача.

— А Сева? То есть сеньор Марченко?

— Хуже, гораздо хуже.

Блин, ну что он тянет?

— Перелом левой голени, обоих плеч со смещением и трех ребер без смещения. К счастью, ни одного открытого. Мы собрали ему руки-ноги, если срастутся правильно, то все в порядке, танцевать сможет.

— А если нет?

— Придется ломать и сращивать снова.

Б-р-р…

Панчо и доктор ушли договариваться