Железный лев. Том 2. Юношество - Михаил Алексеевич Ланцов

Так-то на поясе у него висела сабля с «клюквой».

Орден Святой Анны IV степени давал очень приятную привилегию ношения клинка всегда. Это же награда, причем боевая. Вот он и носил.

Обычные револьверы открыто не по-таскаешь. Не принято это. Поэтому Лев и затеял всю эту историю с «коротышами». Один у него висел под мышкой в «оперативной кобуре». Второй лежал в кармане. Еще на ногах у щиколоток располагались «дерринджеры». Так что он представлял собой натурально ходящий арсенал по этим годам, даже не считая пять ножей, куботан в качестве брелка на связке ключей, кастет и нунчаки, которые пришлось расположить не в левом, а в правом рукаве.

Со стороны, кстати, это действо графа не должно было вызвать вопросов или подозрений. Он пару раз подышал на руки и убрал их в карманы. Зима же.

Дверца возка открылась.

И на снег вышел Леонтий Васильевич Дубельт собственной персоной.

Оправил одежду и, найдя графа взглядом, улыбнулся ему.

Толстой же, приметив управляющего Третьего отделения, быстро и словно невзначай огляделся. Будто бы проверяя — не едет ли кто со спины. После чего, не вынимая рук из карманов, пошел к нему навстречу.

— Давненько не виделись, Лев Николаевич. Надеюсь, вы на радостях в меня стрелять не будете? — кивнул Дубельт на карман дорого сшитой офицерской шинели.

— Прошу прощения, — криво улыбнулся граф. — Постоянная слежка делает меня несколько нервным. Постоянно ожидаю ареста или убийства.

— Ну, о чем вы говорите⁈ Какой арест? Какое убийство? Вы, мой друг, очень нужны и важны как стране, так и императору. Даже и думать о таком не смейте! Эта ржа вас просто сожрет изнутри и с ума сведет.

Граф промолчал.

— Не верите мне?

Помолчали снова. Оба. И эта пауза затягивалась.

— Я должен что-то ответить? — наконец, спросил Толстой.

— Зря вы так. Разве я хоть раз дал повод усомниться в моем расположении к вам?

— Нет. Но вы верно служите нашему Государю, которому я, видно, совсем не по душе.

— Хм. Лев Николаевич, я привез вам две новости, которые переменят ваше мнение на этот счет.

— Вы? Мне? Лично?

— Да. Потому что больше вы никому бы не поверили. Может, все-таки уберете руку с пистолета? Это, скажу я вам, тревожно.

— С револьвера, — поправил его граф, но обе руки, впрочем, вынул из карманов. Вокруг действительно не было видно группы захвата. Умом он понимал — в этих реалиях ее, скорее всего, и быть не могло. Но все равно — перестраховывался.

— Первая новость связана с тем самым коварным турком.

— Он умер?

— Он просил вам передать этот. — произнес управляющий третьим отделением, доставая из-за пазухи какую-то бумагу.

— Что это? — поинтересовался граф, не подходя.

— Поручение в банк Штиглица о выдаче вам находящегося у них на ответственном хранении оговоренной вами суммы.

Лев Николаевич прищурился и вновь огляделся, ожидая подвоха.

Подошел.

Взял этот документ.

Внимательно прочитал.

— И как это возможно?

— Помните нашего старого знакомого Джон Блумфилд? Посла Великобритании в России. Вы именно с ним беседовали на приеме.

— Помню. — произнес как можно ровнее Лев, хотя уже второй месяц, как организовал круглосуточную слежку за посольством: за зданием и всеми его ключевыми сотрудниками, включая Джона. Анализируя их контакты, активность и графики движения, проводя подготовку к захвату и дознанию.

— Он попытался сбежать из столицы уже на следующий день. — улыбнулся Дубельт, также сохраняя спокойствие. — Однако я передал ему НАСТОЯТЕЛЬНУЮ просьбу Его Императорского Величества не спешить с отъездом.

— И он послушался?

— Мы прямо ему сказали, что в порту очень неспокойно, а в пригородах столицы видели разбойников. И что мы не сможем гарантировать безопасность сотрудникам посольства, если они попытаются покинуть столицу.

— Прозрачный намек. — оскалился граф.

— При этом поданный без всякой угрозы. — улыбнулся Дубельт. — Я просто вручил ему выписку из отчета полиции, показав в ней количество преступлений за пять лет, но не указывая даты. Выглядело довольно устрашающе. И пояснил, что после конфликта в тронном зале мы не готовы брать на себя ответственность за гибель посла.

— А зачем так? Почему?

— Уже много лет сэр Стрэтфорд заправляет английской политикой в Османской империи. Именно он сорвал подписание союза между нами и турками[1]. Да и активность горцев частенько к нему ведет. Так вот — писем сэра Стрэтфорда у нас накопилось порядочно, и найденное вами письмо написал явно не он. Однако Шамиль, как и вы, убежден в том, что его прислал именно он.

— Значит, этот англичанин оказался прав?

— Нет, — улыбнулся Дубельт. — Почерк письма мне показался знакомым. Но для того, чтобы вспомнить его, мне потребовалось время. Оказалось, что оно написано рукой Джона Блумфилда. Лично.

— А он тут при чем?

— А вот так. Мы поговорили с Шамилей и выяснили, что ему приходили письма, писанные и такой рукой, и Стрэтфордом. И подписывались они одинаково. И часто имели пересечения смыслов. То есть, Блумфилд и Стрэтфорд курировали работу Шамиля, находясь в тесной связи между собой. Есть большие подозрения, что наш милый Джон слал советы и поручения Шамилю, ориентируясь на добытые здесь сведения.

— Хм… А как получилось, что Джон согласился выплатить мне деньги? Откуда они у него, кстати?

— Это посольские. Я передал ему слово Государя о том, чтобы он выполнил ваше условие в течение суток, после чего покинул бы Россию навсегда под каким-нибудь благовидным предлогом. А потом бы никогда более даже косо не смотрел в ее сторону. В противном случае он распорядится предать огласке это письмо с пояснениями.

— А разве я на приеме не сделал это?

— Вы⁈ — улыбнулся Дубельт. — Ну что вы! Нет, конечно. Прежде всего далеко не все в зале вообще слышали ваш разговор. Он же здоровый. Во-вторых, Джон использовал все свое влияние, чтобы замять вопрос. Дескать, проказы турок.

— И теперь он уехал?

— Утром на перекладных отправиться в Кёнигсберг, а оттуда домой.

— Может быть, все же стоит пустить слух?

— Это ускорит войну, а мы к ней пока не готовы. Да и втянулись по вашей вине в эту историю с Мексикой.

— Вы сказали, что привезли