Эволюционер из трущоб. Том 14 - Антон Панарин

как она вообще ходит с такой ношей? Но да, на лицо она не слишком приятна: мужественный подбородок, усики и косоглазие. Хотя раньше Огнёв этого бы и не заметил, сосредоточив свой взор на наливных арбузиках.

— Забудь про неё, — отмахнулся я. — Просто пей, ешь и веди себя как засранец. И убери с морды вот это растерянное выражение лица. Ты тот, кто прогибает весь мир под себя, а не перепуганный щенок.

— Ага. Прогибает. Понял, — кивнул старшина, и я толкнул его плечом.

— Лучше посмотри на двенадцать часов. Графиня Соболева. Её муж покончил с жизнью из-за долгов. Теперь она ищет богатого спонсора. Ты богат, она красива. Намёк понял?

Пожарский, он же Огнёв, зыркнул в указанную сторону и сально улыбнулся. Видать, графиня пришлась ему по вкусу.

— Мама, не жди меня. Буду поздно, — широко улыбнувшись, произнёс Пожарский и отправился на охоту.

Хотя какая, к чёрту, охота? Для абсолюта тут не охотничьи угодья, а столовая. Причём непонятно, кто именно здесь еда: красотки, стреляющие глазками, или сам абсолют, чьим влиянием желают воспользоваться решительно все присутствующие?

Я перевёл взгляд налево и расплылся в радостной улыбке. Князь Водопьянов, расправив плечи, шагал через толпу, расступающуюся в стороны. Рядом шагала Венера. Она была настолько прекрасна, что у меня даже дыхание перехватило на мгновение. Венера заметила меня и помахала одними пальчиками.

Аристократы же пялились на князя и его дочь в упор, а стоило взгляду Водопьянова скользнуть на них, те тут же отводили глаза. Позади меня послышался насмешливый голос старухи «Слава о шикарной причёске Водопьянова пережила саму причёску». И мне внезапно стало даже жаль князя. Если он перестанет мешать нам с Венерой, я, пожалуй, верну ему волосы. Но это не точно.

Не теряя времени, я двинул им наперерез. Преградив дорогу князю, я посмотрел на его сияющую лысину и сказал:

— Игнат Борисович, вы выглядите блестяще.

Венера прикрыла рот ладонью, но смех всё равно сорвался с её уст. У Водопьянова тут же заиграли желваки, а на лбу вздулись вены. Он подошел ко мне вплотную, тенью заслонил свет и склонился к самому уху.

— Я знаю, что это из-за тебя, чёртов ублюдок, — прошипел он. — Дай мне хоть одну законную причину, и я вырежу тебя, как раковую опухоль из тела Империи.

Я усмехнулся уголком рта и ответил, нагоняя в голос побольше иронии.

— Как я понял, вы тренировали речь перед зеркалом. И похоже, случайно вырезали собственные волосы.

Венера не сдержалась и засмеялась в голос. Слёзы брызнули из её глаз, а окружающие, не понимая, уставились на нас с Водопьяновым. Скрежетнув зубами, Князь потянулся к мане: воздух возле нас мгновенно стал гуще, как кисель. По моей коже пробежали мурашки, предупреждая: ещё миг, и он ударит. Пальцы Водопьянова едва заметно дёрнулись, заставляя шампанское из десятка бокалов воспарить вверх.

Ещё мгновение, и пролилась бы кровь. Но музыка резко оборвалась, голоса затихли, а по залу прокатился оглушительный хлопок.

Глава 22

Гости обернулись на звук и увидели распорядителя бала, стоящего на верхней ступени лестницы. Он был облачён белый наряд, как хирург перед операцией, и бил ладонью о ладонь, привлекая всеобщее внимание.

— Дамы и господа! — его голос бархатной плёнкой окутал весь зал. — Прошу занять места.

Шорох пронёсся по залу: ткани зашелестели, украшения звенели, взгляды послушно повернулись к ложе на втором этаже. Водопьянов потерял ко мне интерес и уставился туда же, куда смотрели остальные.

— Продолжим наш разговор позже, — произнёс он, не глядя в мою сторону.

— Как вам будет угодно, — улыбнулся я.

Распорядитель хлопнул в ладоши ещё раз. В ложе зажегся свет, тут же по периметру зала рассредоточились гвардейцы, наряженные в официантов. Каждый ранга мистра, таких я насчитал чуть больше ста человек. Огромная сила, способная в одночасье задушить любого абсолюта, даже меня.

Силуэт Пожарского мелькнул рядом со шведским столом. Он взял сразу два бокала с шампанским и влил их в себя залпом. Старшина поймал мой взгляд и улыбнулся, как бы говоря «Следую плану, веду себя как козёл и напиваюсь».

— Михаил Даниилович, — шепнул вежливый голос одного из слуг. — Позвольте я провожу вас. Необходимо зарегистрировать подарок и внести его в список.

— Разумеется, — кивнул я.

Тот быстро растворился в толпе, а я заметил ещё десяток слуг, несущих с собой различные безделицы. Судя по всему, я должен был сдать подарок на входе, но совершенно забыл об этом.

— Прекрасно, — ответил я ровно, перехватил футляр удобнее и двинулся указанной траекторией мимо Водопьянова.

В зале снова заиграла музыка — на полтона тише, чем прежде, как водится перед выходом главного актёра. Аристократы тут же распушили пёрышки в надежде что Император обратит на них внимание. Чёртовы павлины. Императору нет до вас никакого дела. А пока аристо прихорашивались, я остановился у стола с подарками и передал футляр девушке, улыбающейся пластмассовой неестественной улыбкой.

— Благодарю, Михаил Даниилович. Когда наступит ваша очередь поздравлять Императора, вам вернут подарок, — сообщила она сочащимся мёдом голосом.

Внезапно музыка заиграла громче и торжественнее. Мелодия развернулась шёлковой лентой, заставляя всех собравшихся вспомнить о важности момента. Двери в ложе раскрылись, и показался Император. Облачён в костюм, вышитый золотом и тёмным бархатом, драгоценные камни сияли в его короне ярче звёзд. Он небрежно помахал нам рукой, как человек, привыкший к тому, что мир обязан подстраиваться под его желания.

Следом за ним вышла навстречу гостям невеста. Фата закрывала её лицо до ключиц. Белая ткань дышала, словно её колыхал ветер. По залу прокатилась волна вздохов. Прекрасная невеста, чья личность для гостей оставалась загадкой. Слева от меня послышался шепот:

— Должно быть, это принцесса Чун Ли из Китая.

— Да, я тоже слышала, что Китай пытается наладить мосты после вторжения.

Священник выступил вперёд, воздел ладони к небу, после чего яркий свет окутал его тело матовым ореолом.

— В этот торжественный день… Соединяются не просто два любящих сердца. Сегодня Империя обретёт Императрицу… — священник долго вещал, нагоняя пафоса, а после попросил молодоженов произнести клятву.

Невеста дала клятву первой. Её голос звучал чисто, без дрожи, было очевидно, что речь репетировалась часами:

— Клянусь быть верной, беречь честь мужа, разделять с ним не только радость, но и горе, — она сделала театральную паузу и продолжила, — пока бьётся моё сердце, я буду верна