Шут - Ник Гернар

Люк снова открылся. Я вывалился наружу, отряхиваясь и жадно глотая холодный, чистый воздух. А прямо через дорогу возвышался ультрасовременный ангар частного терминала «Кедр». Стекло и сталь, идеальная чистота, автоматизированное КПП и никаких лишних глаз.

Если не считать курьера, который переминался с ноги на ногу у контрольной черты.

Дальше все было просто. И через пятнадцать минут я уже летел обратно во Владивосток. Вонючий, как помойка, в которой ехал. Но зато свободный.

В кармане жег найденный крестик. Я снова взял его в руки, вглядываясь в холодное серебро. Символ веры, ставший хранилищем смертельных секретов. София, даже умирая, пыталась мне что-то сказать. И это что-то — на этом носителе.

Я закрыл глаза, чтобы скоротать время, но сон не шел. Передо мной стояло лицо Софии — бледное, с жуткой кровавой улыбкой на горле. И слабый, прерывистый крест, нарисованный ее рукой перед самой смертью.

В отель я вернулся рано утром. В номере меня ждал полный шкаф: несколько рубашек, брюки, джинсы, белье, даже пара пиджаков — все в магазинных упаковках. И венчал все это богатство шикарный светло-серый костюм с галстуком. Видимо, моя предполагаемая форма одежды для встречи с главным папашей Биосада.

Я сразу вспомнил слова Данилевского о внешнем виде, необходимом для переговоров с важными людьми. И почему-то испытал волну раздражения. Не на Яна. А на всю эту показушную чушь. Костюмы, аксессуары, прически. Необходимость соответствовать пожеланиям всего этого говна в блестящих обертках.

Разделся, запихал всю одежду в мешок для мусора, хорошенько помылся и побрился. На еще влажное тело натянул свободные джинсы и рубашку. Прихватил крестик Софии и с еще мокрой головой отправился к Анне, которая, я был уверен, уже не спит.

В конференц-зале горел свет. Под дверью дежурил Север. Мы поздоровались, я мимоходом спросил, как себя чувствует Чо. Оказалось, что парень уже в норме и мог бы быть сейчас здесь, если бы Анна не запретила ему ближайшие два дня даже думать о работе.

Буддист пропустил меня внутрь, и я очутился в уже знакомой комнате.

Анна сидела все в том же углу, за столом, уставленным кофейными стаканчиками. И с кем-то разговаривала по инфономику. Увидев меня, она подняла руку, привлекая мое внимание, и прижала палец к губам. Я кивнул. Она указала рукой на диван рядом с собой.

— … Хорошо, я вас поняла. В любом случае, пока ко мне не было предъявлено официальной претензии, ничего не предпринимайте. До связи.

Она шумно выдохнула. Ее плечи опали, руки устало упали на колени. Со слабой улыбкой Анна взглянула на меня.

— С возвращением.

Выглядела она отвратительно. Будто так и не поспала за все эти двое суток. Только глаза сияли с какой-то удвоенной силой.

— Скверно выглядишь, — сказал я.

Анна беззвучно рассмеялась.

— Сволочь ты, — пробормотала она, растирая переносицу. — Нет бы что-то приятное сказал!

— У тебя и без меня полно льстецов на зарплате. А я беспокоюсь за твое здоровье, — хмуро ответил я. — Во сколько у нас встреча с главой Биосада?

— Ориентировочно в пять часов. Он хочет строгой конфиденциальности. Никакой охраны, только он, ты, я и Крестоносец.

— Верит в нашу подмоченную репутацию? — поинтересовался я.

— Нет, — холодно ответила Анна. — Он просто знает, что, если что-то случится с ним под нашей защитой, Биосад сотрет этот город и всех в нем с лица земли без всяких ультиматумов. Это не угроза, Марат. Это простая констатация их возможностей.

От таких слов становилось не по себе. Это был уже не уровень корпоративных склок, а что-то гораздо более серьезное.

— И что мы будем ему предлагать? — спросил я.

— Правду, — ответила Анна, вставая. — Ту, что у нас есть. И просьбу о помощи.

Она подошла к кофемашине, которую я не сразу заметил в углу. Нажала на кнопку.

— Кофе будешь?

— Нет. И тебе не советую. Давай по-быстрому обсудим случившееся в Новосибирске, и ты пойдешь отдыхать, в противном случае, боюсь, никакой грим не поможет тебе превратиться из зомби в живую женщину.

С этими словами я положил на стол серебряный крестик.

— Что это? — встрепенулась Анна, забывая про свой кофе.

Я похлопал ладонью по диванчику рядом с собой.

— Садись.

И четко и коротко рассказал ей все, что случилось в Новосибирске. Анна слушала, не перебивая. Потом покрутила крестик в руках и ловко отсоединила крошечную карточку с металлической вставкой от черной основы.

— Это мини-диск, — пояснила она. — Используется в стационарных инфосистемах и компьютерных консолях. Ты не против вместе посмотреть, что там?

Я даже руками развел.

— Еще бы. Я обращаться с этими штуками не умею.

Анна выдвинула у компьютерного стола сбоку дополнительную панель и вставила карточку в маленькое светящееся гнездо.

Голографический монитор вспыхнул над столом. Первые несколько секунд на нем висела заставка загрузки, а потом появилось изображение папки.

Анна пробежала пальцами по воздушной клавиатуре.

— Так. Внутри четыре документа…

Она открыла первый.

Я придвинулся ближе.

В документе значилось:

«Давид Георгиевич — Улица Славковска, дом 37, квартира 324, Краков».

И больше ничего.

Анна нахмурилась.

— Ну и что бы это могло значить?..

Я ответил не сразу. Несколько секунд я тупо смотрел в монитор.

Краков. Польша. Самый главный, ближайший помощник Данилевского, которому тот доверял, как самому себе, почему-то находится в Польше.

Зачем он там? С какой стати?

Копает под Данилевского-старшего? Или Иуда?

— Второй открой, — попросил я.

Анна послушно развернула следующий документ.

Это был отчет бывшего начальника охраны лаборатории ЦИР. Он описывал, как в течении первых дней после официального ареста Яна лабораторию атаковали разные группировки, пока указом президента весь руководящий состав ЦИР не был распущен, а за охрану лаборатории не взялись спецслужбы и военные.

— Что за чушь, — пробормотала Анна.

Я молча покосился на нее. Рассказать, как мы от Белой Короны в лаборатории отбивались, или не надо?

— Следующий, — сказал я.

— Ты мне вообще хоть что-нибудь объяснишь, или так и будешь молча читать? — возмутилась Анна.

— Я пока сам не очень понимаю. Открывай два последних!

Третий файл оказался зашифрованным.

А четвертый представлял собой копию лабораторного журнала. Я пробежал глазами по столбцам дат, скупых описаний, химических формул и… замер. Среди протоколов мелькнуло знакомое описание.

«Образец № 30234-Гамма Триптиха. 54 пластины. Состав: сплав неизвестных элементов. Анализ структуры поверхности.»

Пластины. Из Гаммы Триптиха. Это же тот самый ящик, который я передал Яну вместе с черепом неандертальца, предыдущего хозяина моего интерфейса!

— Посмотри, где-то еще в документе упоминается номер триста два тридцать четыре? — попросил я.

Поиск вывел на три записи. Первая