Орден во всю спину 3 - Константин Владимирович Ежов

– Эх, что уж там…, – старик махнул рукой с усталой улыбкой. – В таком положении, как у нас сейчас, грех за прошлое держаться.

На деле Ван оказался куда проще и мудрее, чем думал Косой. Казалось, он вовсе не был привязан к своей лавке в крепости 334 – всё то имущество, ради которого многие рвали жилы, ему казалось мелочью в сравнении с тем, что пришлось пережить.

Но внезапно спокойствие вечера было нарушено. Издалека донёсся гулкий топот – словно сотни ног выбивали землю. Тяжёлый, неровный, сдавленный дыханием бегущих.

Косой молниеносно выхватил пистолет, лицо его напряглось.

– Жрите быстрее! – бросил он.

Не раздумывая, все начали заглатывать кашу почти кипятком. Металл мисок обжигал ладони, горячая похлёбка жгла нёбо, но никто не жаловался – сейчас было не до того. К счастью, каша уже успела чуть остыть, и иначе каждый наверняка пообжогбы и язык и весь рот.

Косой всмотрелся в темноту. На них летела толпа – человек триста или больше. Паника читалась в каждом их движении.

– Что-то тут нечисто, – нахмурился он. – Они бегут от опасности. Значит, и нам пора ноги в руки!

Сначала он удивился – ведь эти люди собирались заночевать у разрушенной шахты. Зачем же сорвались в ночь? Но ответ был очевиден: их что-то гнало.

Группа Косого среагировала мгновенно – они давно были готовы к такому. Пока толпа спотыкалась и сбивалась с ног от усталости и судорог, его люди уже уходили вперёд ровным шагом. Они и мышцы размяли заранее, и поели вовремя – всё, как учил Ярослав.

Он сам мог подхватить чужой рюкзак на плечо, помочь тому, кто слабее, и это давало его группе решительное преимущество.

Вдруг Косой резко остановился и бросил взгляд на тёмный холм вдалеке. Там, едва различимый на фоне бледной луны, стоял Серебристый Король Волков. Зверь застыл, наблюдая за сотнями беглецов. В его позе не было спешки – лишь холодное терпение хищника.

Волки никогда не кидались сразу. Они шли следом, ждали, пока жертва выдохнется, пока ноги перестанут слушаться, пока страх и усталость окончательно свалят людей. Тогда стая сомкнёт круг – и никто не уйдёт.

Ярослав сжал челюсти.

– Мы должны держаться подальше от них, – сказал он тихо, но жёстко. – Пусть звучит страшно, но эти люди – наш живой щит. Другого выхода у нас нет.

– Ты прав, – поспешно кивнул старик Ван, и в его голосе впервые послышался настоящий страх. – Не так уж плохо использовать других в качестве нашего щита…, – пробормотал он, будто оправдываясь.

Но не успел он договорить, как тишину ночной пустоши разорвал низкий рокот. Звук шёл откуда-то издалека, но был настолько густым и тяжёлым, что в груди у всех дрогнуло.

Ярослав Косой резко поднял голову. Сердце у него на миг ухнуло вниз.

"Чёрт… это моторы?" – пронеслось в голове.

Никто не ожидал услышать здесь рев машин. Слишком уж неуместно он звучал среди этой голой, выжженной земли, где обычно слышались только завывания ветра да шорох песка. Двигатели грохотали, будто сами стали частью стаи, будто огромный зверь вырвался из чёрной тьмы.

Воздух задрожал, земля передавала вибрацию на ноги. Звук становился всё ближе, словно железное чудовище пробиралось через пустошь, неся за собой дым и запах горячего масла.

Через несколько секунд до Косого дошло: это не случайность. Это – грузовики и джипы тех, кто удирал из крепости 334. Очевидно, дорога на восток у всех одна и та же, и теперь беглецы на машинах шли тем же путём, что и они.

Сколько их было? Пять? Десять? А может, целая колонна? Ярослав не знал и не мог пока понять, но одно было ясно: машины означали и надежду, и смертельную опасность одновременно.

Глава 17

Когда на линии горизонта, едва различимой в дрожащем мареве пустоши, показались внедорожники и тяжёлые армейские грузовики Консорциума Потанина, у Ярослава Косого мелькнула мысль: может быть, именно эти машины и были причиной, по которой волчья стая не спешила бросаться на беглецов.

Рёв моторов приближался, будто сама земля под ногами начала гудеть. Ветер гнал к ним горьковатый запах горелого масла, дизеля и пыли. Ярославу не нужно было долго всматриваться – он уже слишком хорошо запомнил их эмблему за последние дни. Белый лист гинкго, вытянутый и чуть резной по краям, был начертан на дверцах и бортах. По слухам, изначально эмблема была другой, но то было ещё до катаклизма и даже до продажи основателем консорциума, родины. Но теперь это всё не имело значения. Было так, как было.

А про это дерево ещё недавно учитель рассказывал: мир пережил сотни миллионов лет, сгинуло бессчётное множество видов, но именно гинкго уцелел, каким был при ледниках, таким и остался. Сильнее прочих, древнее прочих. И Ярослав подумал тогда: не потому ли Потанин выбрал этот символ – как знак вечности, стойкости, вечного выживания?

Автомобили грохотали, как железные звери, перекрикивая вой ветра. Но когда колонна поравнялась с ними, стало ясно: она ничтожно мала. Всего три внедорожника и два военных грузовика – жалкая горстка, а не бригада.

"И это всё?" – нахмурился Ярослав. По словам Хромова, в бригаде Потанина числилось около четырёх с половиной тысяч бойцов. Где же они? Даже если грузовик набить под завязку, в него влезет человек пятьдесят. Значит, максимум сотня спаслась. Остальные?..

Ответ был страшен, и Косой это понимал. Он просто не решался произнести его даже мысленно.

На самом деле он недооценил размах катастрофы. Мало кто рассматривал крепость с точки зрения сейсмостойкости, даже её строители, возводившие её для защиты от диких животных и контроля территории. Он же, хоть и попаданец, тоже смутно себе представлял, какие постройки и как различаются по сейсмоустойчивости и насколько могут быть опасными для их обитателей вроде бы надёжные здания. И потому даже вообразить не мог, что рухнувший город из кирпича и бетона способен похоронить под собой целую армию. Ему просто не хватало опыта ни прежнего, ни тем более нынешнего – бедность обрезала воображение.

Земля содрогнулась так, что крепость буквально раскололась надвое – словно кто-то гигантской секирой ударил по её сердцу. Река, ещё недавно спокойная и широкая, вдруг обрушилась вниз сверкающим каскадом – там, где земля провалилась, образовался грохочущий водопад. Гул стоял такой, что уши закладывало, а в воздухе пахло сыростью и свежим камнем, только