Орден во всю спину 3 - Константин Владимирович Ежов

Все они понимали: выживут только если будут держаться за Ярослава, как утопающие за спасательный круг.

Лариска стиснула зубы, глядя себе под ноги, и, едва не спотыкаясь, догнала его. Остальные тоже собрались и, хрипя, потянулись следом. Косой оглянулся на своих спутников и тихо произнёс:

– После тяжёлой нагрузки мышцы заливает молочной кислотой, – сказал Косой негромко, но так, что слова будто впечатывались в головы. – Потому и надо идти дальше. Остановитесь – и боль только вцепится крепче.

Его голос прозвучал резче щелчка плети, и спутники, задыхаясь, кивнули.

Некоторые из беженцев, видя, что Косой с его людьми упрямо двинулись прочь, тоже потянулись следом, надеясь, что вместе безопаснее. Но многие остались сидеть прямо на земле или на камнях, тяжело дыша, прижимая руки к ноющим бокам. Казалось, что они и рады бы уйти, но цеплялись за иллюзию отдыха: "Жуки нас не заметили… ещё несколько минут – и ничего не случится".

Но Косой прекрасно знал – на такой удаче долго не протянешь. В этом мире всегда находились люди, которые считали себя везунчиками. Обычно они и погибали первыми.

Лариска и Лёха в какой-то момент обменялись взглядом – и только теперь заметили, что среди всех измотанных и потных людей Ярослав выглядел едва ли не самым спокойным. Его плечи не опускались, дыхание оставалось ровным, шаг твёрдым, будто он не бежал до этого десятки километров, а просто прогуливался вечерком.

И в этом спокойствии было что-то жуткое – словно Косой жил по другим законам, и усталость его попросту не касалась.

Глава 16

Некоторые из беженцев упрямо решили, что судьба на их стороне, и что жуки с лицами, насытившись в крепости, больше не пойдут за ними. Они позволяли себе роскошь остановиться, перевести дух, даже пошутить. Но Косой прекрасно знал – настоящая угроза вовсе не в этих тварях. Жуки были страшны, да. Их хитиновые тела и скрежет жвал до сих пор стояли в ушах. Но куда страшнее были Подопытные, вырвавшиеся из лабораторий, и тот кошмарный силуэт, что он видел в жерле вулкана. Вот от кого следовало держаться подальше любой ценой.

Впереди и позади него в толпе неслось около четырёх сотен беженцев. Каждый – оборванец из разорённого города, каждый с налитыми кровью глазами, с пересохшим горлом и сбитыми в кровь ногами. Люди цеплялись за жизнь, будто за последний кусок хлеба. Косой вёл Лариску и Лёху вместе с остальными, но намеренно держался в стороне – чужие разговоры его не интересовали, чужие судьбы его мало касались. Ему нужны были только свои.

Несмотря на усталость, кое-кто всё же узнавал Косого и его ребят – пересуды пробегали меж бегущих, но сейчас всем было не до этого. Слишком сильным был инстинкт: "Беги – или сдохнешь".

Вдруг в гулком шуме шагов и сиплого дыхания раздался чей-то голос:

– Эй, а ведь по пути к крепости 289 должна быть шахта, не так ли?

Молодой парень с острым, голодным лицом подхватил:

– Верно, есть там шахта, "Песчаная". Сам там вкалывал раньше.

– И много там народу работает? – тут же спросили сзади.

– Да человек двести, не больше, – парень говорил, запинаясь на бегу. – В основном мужики за машинами следили. Работа тяжелая, но много рук там были не нужны. А ещё у них при шахте огород большой, овощная ферма…, – он сглотнул пересохшим горлом. – Может, если повезёт, сможем там чем-то поживиться.

Слова о еде разлетелись по толпе, как запах свежего хлеба. У каждого в животе заурчало громче шагов, и мысли о безопасности на миг уступили место первобытному желанию – утолить голод. После долгого изнуряющего бега все чувствовали себя выжатыми досуха, и надежда на кусок хлеба или горсть овощей звучала почти как обещание рая.

– Теперь, когда крепости больше нет, может, вернёмся на свиноферму и зарежем свиней? – сказал кто-то, облизывая пересохшие губы. – Всё равно там уже некому нас остановить.

– Интересно, все ли бабы в крепости такие же красивые, – пробормотал другой, ухмыляясь. – Я Любку Синявину видел пару раз… ух, краля! Теперь-то, коли в крепости беда, можно будет….

Косой скосил глаза на говоривших. В его взгляде было презрение и холод. Эти уроды даже не скрывали, что считают себя вне опасности – будто всё страшное осталось позади. Смешно. И мерзко.

Они болтали, как будто сотни мёртвых, оставшихся в городе, их не касались. Будто смерть соседей – лишь шум за окном. Большинство беженцев из города такими и были: ожесточённые, озлобленные, привыкшие жить по принципу "лишь бы меня не тронули". Никто не оплакивал погибших, никто не думал о том, что кто-то только что потерял родных.

И, честно говоря, им было бы плевать и на смерть "важных людей" в крепости. Многие, если копнуть глубже, так вообще радовались бы – втайне желали, чтобы сильные и богатые тоже легли в землю.

Только те, кто потерял близких буквально несколько часов назад, выглядели по-настоящему убитыми. Они шли с пустыми глазами, словно внутри всё перегорело.

Из четырёх сотен беглецов почти половина были женщины. Они теперь смотрели на мужчин совсем иначе – настороженно, с тревогой. Многие только что осиротели или овдовели, и каждая понимала: опасность теперь может прийти не только извне.

– Ярослав, может, пойдём на шахту и хоть немного передохнём? – с беспокойством спросила Лариска, хватая его за рукав.

Косой покачал головой:

– Нельзя нам с ними держаться. Ночью, когда будем отдыхать, беда всегда первым делом идёт на шумную толпу. А ещё хуже – эти же люди могут обернуться для нас бедой.

Лариска даже вздохнула с облегчением.

– Правильно. У нас есть своя еда, не переживай. Я слишком хорошо знаю этих подольских. Им доверять – всё равно что сесть к волку в зубы.

– Верно, – кивнул Косой. – Толпа – не защита, а обуза.

Он бросил взгляд на Лёху:

– Спрячь ствол.

Проныра молча кивнул и убрал пистолет под куртку. В городе Косой стрелял, когда пришлось убрать соглядатаев, и хоть там был хаос, слух о выстрелах всё равно мог дойти до лишних ушей. Лишнее внимание сейчас не нужно. Люди могли и не рискнуть отнять оружие, но попытаться подстроить ловушку – это запросто.

– Работяги на заводе, может, и не знают, что город пал, – тихо сказал Косой. – Почувствовали землетрясение – да.