И всюду слышен шепот Тьмы - Джой Моен

Я соберу тебя даже из мелких осколков подтаявшего льда, выпью всю дрянную кровь, смевшую опорочить твою несчастную душу, обращу твою боль в силу, только позволь подобраться поближе. Вместе мы покараем всех, кто этого заслуживает, я обещаю. Твоя гибель будет оправдана и вознаграждена свыше, мой маленький хрупкий клинок. ОНА существует, отец был прав! Она нужна мне! Только она сможет дать мне то, что необходимо, я уверена, когда я покажу – ты все поймешь. Лишь внутри нее я смогу вершить правосудие, не боясь быть разорванной своей же силой, тьма внутри этой девы рождена там же, где тысячелетиями существовал наш народ. Мы похожи, ты видишь, как мы похожи, дитя?

Она не слышит моего зова сейчас, но позволь мне воспользоваться тобой. Дай только подобраться поближе, и она увидит, прозреет, поймет. Она идеальна! Слюна вязкими потоками бежит по подбородку от желания поскорее воплотить задуманное. Мне нужно быть тише, осторожнее, но ты так погружена в свои мысли, что едва ли услышишь, как тащатся по выжженной за лето солнцем земле ноги моего нынешнего вместилища. Ладони ободраны, живот волочится бесполезным мешком, хозяин этого тела завопил бы от ужаса, увидев себя настоящего, но соль в том, что его сознание давно поглощено мной, душа иссушена, и даже в чистилище ей уже не добраться. Казалось, я брожу в этом теле целую вечность, моей силе нужна подпитка, свежая кровь и плоть, и я наконец-то нашла тебя.

Сидишь на крыльце, слушая, как кричат твои родители в доме, бьют стекло. Ты давно привыкла, но боль никуда не исчезла, горю есть откуда брать пищу. Ты сидишь потерянная, обняв колени, и смотришь на раскинувшееся поле. О чем ты думаешь? О свободе? Вот бы уйти отсюда и никогда не вернуться? И я окажу тебе услугу, не сомневайся, а ты взамен поможешь мне.

Бросаю осточертевшее тело недалеко, среди высоких трав и кустов, ты поднимаешь голову, будто уже чувствуешь запах перемен, коими наэлектризован воздух. И вмиг, когда за твоей спиной разбивается окно, касаюсь кожи, сквозь поры липкой невидимой массой плыву к твоему сознанию. Сопротивляешься, это естественно, моя малышка, ты не привыкла делить с кем-то рассудок, но с каждой секундой твоя воля слабеет, пока контроль целиком и полностью не переходит в мою власть. Это ощущение каждый раз, словно в первый, энергия моей души мягко растягивается в разные стороны, будто умелая швея подгоняет размеры новой одежды, пока каждую клеточку сосуда не заполнит силой, такой же густой и темной, как мои тени.

Легкая, словно колосок пшеницы, поднимаюсь на ноги, иду в дом, минуя бардак, грязь и бранную ругань твоих родителей. Роюсь в ящике стола, игнорируя едкие комментарии твоего отца и, наконец, нахожу то, что искала, – спички. Переходя из комнаты в комнату, чиркаю серной головкой о коробок, поджигая все, что плохо лежит, на секунду замирая, будто даю шанс твоей матери и отцу все исправить, но увы, им этого не нужно. Рваное тряпье быстро захлебывается в пламени, а я выхожу, запирая на засов единственный выход из дома. Этому месту было необходимо очищение, и только огонь сможет обратить все в пепел, чтобы на прежнем месте, словно Феникс, возродилось новое начало.

Отойдя на приличное расстояние от дома по проселочной дороге, слышу взрыв, волна которого едва касается спины, и, не оглядываясь, продолжаю идти вперед. Еще столько предстоит сделать…

Глава 14

Венгрия. Замок Де Кольберов

Ворона в последний раз взмахнула крыльями, приземляясь, лавируя в потоке противостоящего воздуха, пока не уцепилась когтями за шпиль величественного готического замка, издав пронзительный крик, оповещая о своем прибытии вампиров, расположившихся в саду. Матэуш Де Кольбер, отдав последние распоряжения слугам и махнув рукой, без слов прося оставить их с супругой наедине, поднял глаза к птице, ожидая, когда та приблизится. Ворона не спешила, вертя головой, разглядывая чету Де Кольберов, угодья и сад, который был известен своей красотой и масштабностью в любое время года по всей Венгрии, пруд, пестрящий живностью.

С момента гибели последнего короля вампиров Иштвана и передачи престола его единственному сыну не по крови, но по сердцу, сад стал еще более ухоженным, наполненным новыми сортами роз, плодовыми деревьями, украшенным статуей Девы Марии подле возведенного семейного склепа, где теперь покоился прах ушедшей эпохи. Хадринн Де Кольбер, безутешная вдова, не принимала ничьей помощи, ухаживая за садом и склепом самозабвенно, словно находя во всем этом действии утешение, и была безмерно счастлива, когда Матэуш выразил желание жениться на одной из женщин дружественного им клана, обретя достойную компанию, в то время как она сама, переложив бремя правления на плечи сына, смогла бы полностью отдаться своему горю. Иштван Де Кольбер не задумываясь пожертвовал собой, избавив родного сына от терзавшей его душу и тело болезни – жажды, за это Хадринн была ему благодарна, обратив и без того долгую любовь к нему в вечную[47].

Не все принимали смену власти, новые порядки, которых было не избежать, но Матэуша это нисколько не пугало, наоборот, вампир с остервенением принялся доказывать, что заслуживает доверия вверенного ему народа, что он достоин гордости отца. Особенно удалось молодому королю вампиров смягчить сердца существ, обнародовав научные исследования в области кровосмешения видов и устройства, позволяющие перемещаться во временных пространствах, созданные побежденными врагами.

Аристократия же, поначалу отнесшаяся к некогда больному Матэушу с предубеждением, смягчилась после подаренных Ордену особо ценных древнейших артефактов, коими вампир увлекся и сам. Добывая вещи изощренными способами, выменивая их, приурочив исторические памятники, не все из которых сохранили свои магические свойства, практически к отдельной валюте для тех существ, кто мог себе позволить приобретение артефактов и кому было что предложить взамен.

– Ну же, спускайся поживее.

Ворона каркнула еще раз на слова Матэуша, перебирая когтями, будто пританцовывая, но, решив не гневить короля вампиров, сорвалась с места, в полете подхватывая один из прекраснейших бутонов белой розы и протягивая его в клюве Анне Де Кольбер, увлеченно читавшей книгу до сего момента. Женщина рассмеялась, принимая подарок, ногтем указательного пальца пригладив в благодарность растрепавшиеся на груди перья птицы.

– Спасибо, сынок, смотрю, твое крыло уже зажило, получается все лучше, правда, дорогой?

Анна обратилась к супругу, не сводившему с семьи глубоких темно-зеленых глаз; она знала, что Матэуш старается выглядеть серьезным, но втайне прячет улыбку, которую женщина любила и хотела бы видеть чаще, но таким уж