Мой Тёмный Амур - Алексей Вячеславович Гришин

одной смертной женщине, а потом я внимала его стихам. Романтика не устареет никогда, и нет в мире сердец, которые ей бы не покорялись. – Она обводит нас смеющимся взглядом, затем подходит к мечу, по-прежнему лежащему на полу, и поднимает его. – Вы как прекрасная античная статуя, изображающая влюбленных. Приятно, что жизнь может удивить, даже когда она вечная, правда?

Афродита прижимает к груди меч и растворяется в воздухе. У меня возникает мучительно острое предчувствие, что мы никогда больше ее не увидим или не увидим очень долго. Я поднимаю руку в знак прощания, стараясь глазами выразить свою безмерную благодарность. Валентин кончиками пальцев гладит мое плечо, глядя на то место, где только что стояла древняя богиня.

– Я тебя люблю, – тихо признаюсь я, как будто до сих пор кто-то не понял. Но мне нужно, просто необходимо озвучить свои чувства.

– Знаю. – Бархатный голос Валентина мурашками отдается у меня во всем теле. Неужели у нас и вправду есть шанс? – Я тоже люблю тебя, Лира. Как ни грустно это признавать.

– Грустно? – Я издаю слабый смешок. – Не ври. Когда я рядом с тобой, ты сходишь с ума от счастья.

– Не льсти себе.

– Не льсти себе сам!

Мы одновременно сжимаем объятия крепче, не в силах выпустить друг друга. Никогда не перестанем друг над другом насмехаться, ведь любовь бывает и колючей, как ложе из роз, но это не умаляет ее силы.

– Никаких обещаний, – шепчу я ему в грудь. – Я буду жить своей жизнью, ты живи своей. Не бойся, я не повисну у тебя на шее.

Валентин медленно проводит ладонью по всей моей спине.

– Но когда мы в постели, пожалуйста, виси. – Он касается губами моего уха, и я обреченно закрываю глаза. Как же это приятно. – Я могу вечно любоваться тем, какой дикой ты становишься в моих руках. Вот сейчас я тоже на это полюбовался бы.

Я послушно обхватываю руками его шею, и Валентин подхватывает меня на руки. Легко поднимается с пола, словно я не такая уж тяжелая. Пока он несет меня в спальню, я просто наслаждаюсь близостью, ощущением того, что я жива и он жив, но как только Валентин опускает меня на кровать, в моей голове вспыхивает не такая уж приятная мысль.

– Аврора и наши ребята в Коммуналке! – восклицаю я и порываюсь встать. – Они ведь беспокоятся. Не знают, выжила я или нет. Мне нужно…

– Подождут, – припечатывает Валентин со знакомой мрачной интонацией, и я смеюсь. – Уверяю, через пять минут ты про них и не вспомнишь.

– Но потом я… пойду… – Он принимается целовать мою шею, и мысли тут же начинают путаться. – Она моя лучшая… подруга… но потом могу… вернуться к тебе. Если… хочешь.

– Я подумаю, – бормочет Валентин, касаясь губами ключиц, и резко стягивает платье с моих плеч.

* * *

– Не отдам, – твердо произносит Аврора, сложив на груди руки. – Ты сама их выбросила!

После моего спасения прошло уже три дня, и пусть я сразу, ну буквально через час после полуночи, бросилась к ней, она до сих пор дуется, что я так много всего скрывала. С тех пор мы много плакали, обнимались и болтали. Я раскрыла ей все детали, а потом пересказала Валентину наши с ней разговоры.

Мне хочется их познакомить, но Валентин заявил, что лучше нарочно поедет в Грецию и прыгнет там со скалы, чем будет терпеть визг моих подружек. Я ответила, что готова хоть сейчас познакомиться с его друзьями, жаль, что у него их нет. Аврора после моего предложения завопила, что если окажется с Валентином в одной комнате, вцепится ему в глотку за все, что он сделал.

Похоже, мы не скоро дружески посидим за бокалом вина втроем, но я не буду терять надежду.

– Ну отдай хотя бы половину! – умоляю я и пихаю Аврору ногой.

Я так усердно готовилась к смерти, что вынесла почти все свое добро на помойку. Аврора, как выяснилось, нашла его и забрала себе, чтобы оплакивать меня, прижимая к сердцу мои вещи, а потом сложить из них поминальный костер. Правда, теперь я жива и здорова, и вещи мне снова нужны, а она не хочет их отдавать.

– Больше не буду скрывать от тебя важного. – Я глажу ее волосы. – Пожалуйста, прости меня.

Аврора тут же смягчается и взирает на меня более благосклонно.

– Ладно, я прощу тебя, если признаешь, что мое предсказание перед вечеринкой было идеально точным. Напомню, я говорила: «Предчувствую невероятное событие: темное, стремительное, с нотками амаретто, нотками безлунной ночи». Ну?

– Ты лучшая из предсказательниц, – послушно произношу я, и Аврора расплывается в улыбке.

Полчаса спустя я направляюсь к выходу из Коммуналки в синем платье, выуженном из мешков, которые Аврора мне все-таки вернула.

– Лира, мы собираемся на днях устроить вечеринку! – Инесса ловит меня в коридоре. – Приглашай своего ухажера, с кем ты там спишь! А у меня на примете чудесный новый юноша: он как мороженое с соленой карамелью.

Сколько же бедных смертных Инесса свела с ума!

– Ухажер не придет, он нелюдимый, – качаю я головой, но Инесса протестующе машет руками.

– Это маскарад, Лира! Ничего с ним не случится! А если стесняется, пусть наденет костюм средневекового рыцаря вместе со шлемом. Мы вас ждем!

В главном зале Сатир Паныч бренчит на гитаре. Я улыбаюсь и выхожу в солнечный июльский день. Сегодня у меня важное дело, точнее, целых два.

* * *

Лео я обнаруживаю в его любимом кафе с видом на реку. Солнце жарко светит, прямо как в то утро, когда я подкараулила его здесь, чтобы попросить об услуге после неверного выстрела. Как же давно это было!

На открытой веранде заняты несколько столиков, и за одним из них я вижу Лео. Это его любимое место для завтраков, и обычно я находила его здесь с очередной смертной красавицей, но сейчас он один. Сидит, пьет кофе и смотрит на воду.

Заметив предмет в моей руке, Лео удивленно поднимает брови. Я подхожу и протягиваю ему букет нарциссов.

– Ты трагически влюбилась в меня? – спрашивает он с улыбкой, но я впервые замечаю, что взгляд у него никогда не бывает особенно веселым. – Когда ты явилась ко мне ночью, я сразу подумал: что-то тут не так. Прости, Лира, ты милашка, но мое сердце занято.

– Оно уже свободно, – замечаю я. – Я отдала твою подвеску Афродите, и она спалила ее в прах. Сказала, что надевать на сердце такие нерушимые оковы скорби – значит упускать главное. Нужно радоваться тому, что