Воронцов. Перезагрузка. Книга 10 - Ник Тарасов

Он усмехнулся в усы:

— Разбойники, ваше благородие? Это как раз наша работа — их унимать. Скажите только, где их утихомирить.

Я развернул карту, показал весь маршрут линии:

— Вот здесь, здесь и здесь, — ткнул пальцем в несколько точек, — уже были инциденты. Нападения, кражи. Нужно патрулировать весь маршрут постоянно. Желательно небольшими группами по пять-семь человек, чтобы покрыть больше территории. Если заметите что-то подозрительное — действуйте по ситуации.

— Понял, — кивнул Трубецкой. — А если поймаем бандитов с поличным?

— Задержать, доставить к ближайшему становому, — ответил я. — Но если окажут сопротивление…

— … то усмирим как положено, — закончил он с хищной улыбкой. — Не впервой.

Казаки разделились на группы и рассредоточились вдоль линии. Каждая группа патрулировала свой участок, объезжая бригады, проверяя, всё ли в порядке. Их присутствие сразу сказалось — нападения прекратились. Разбойники не хотели связываться с вооружёнными всадниками, которые могли настигнуть их и в лесу и дать достойный отпор.

Захар тем временем нашёл банду, напавшую на третью бригаду. Выследил их до логова в глухом лесу в двадцати верстах от места нападения. Напал ночью, взял врасплох. Трое разбойников убиты в перестрелке, семеро схвачены. Украденный провод и инструменты вернули.

Пленных доставили к становому, который передал их в уездный суд. Дело было скорым — разбой, нападение на государственный объект. Приговор суров — каторга, некоторым смертная казнь. Я не присутствовал на суде, но слышал о нём. Не могу сказать, что испытывал удовлетворение, но понимал — это необходимая жестокость. Война идёт не только на полях сражений.

* * *

С усиленной охраной работа пошла быстрее. Бригады перестали бояться нападений, сосредоточились на своих задачах. К середине лета все столбы были установлены — пять с половиной тысяч деревянных мачт выстроились вдоль тракта от Тулы до Москвы, как молчаливые стражи будущей связи.

Теперь началась самая ответственная часть — протяжка провода. Для этого я сформировал специальные монтажные бригады из самых опытных людей. Работа требовала аккуратности и точности. Провод нужно было натянуть с правильным провисом — не слишком туго, чтобы не порвался от температурных расширений зимой, но и не слишком слабо, чтобы не болтался на ветру и не задевал деревья.

Я лично провёл инструктаж для монтажников. Показал, как правильно обматывать провод вокруг изоляторов — делать несколько витков для надёжности, затягивать плотно, но не перетягивать, чтобы не повредить изоляцию. Как соединять отрезки провода — скруткой с последующей пайкой и изоляцией места соединения дополнительным слоем резиноида.

Работа шла участками. Первая бригада начинала от Тулы, вторая — от Москвы навстречу. Остальные — от промежуточных точек. План был такой: к концу июля все участки соединятся, и линия станет единой.

Но и здесь возникали проблемы. В жаркую погоду резиноид немного размягчался, и провод становился липким, его трудно было протягивать через изоляторы. Приходилось работать рано утром или вечером, когда прохладней. В дождь работа вообще останавливалась — мокрый провод скользил, монтажники падали с лестниц.

На одном из участков обнаружили, что треть изоляторов бракованные — керамика потрескалась, видимо, при транспортировке, или же их не просушили должным образом перед обжигом. Пришлось срочно заказывать новую партию у Митяя и заменять негодные.

На другом участке провод зацепился за ветку дерева во время натяжки, изоляция содралась на метровом отрезке. Пришлось вырезать повреждённый кусок, делать новое соединение.

Но постепенно, сажень за саженью, верста за верстой, линия росла. Я получал еженедельные рапорты от Павла — сколько километров проложено, какие проблемы возникли, как решены. К середине июля было проложено уже больше половины линии.

* * *

Шестьдесят вёрст. Почти шестьдесят четыре километра медного провода, протянутого через леса, поля, болота и реки. Четыре с половиной тысячи деревянных столбов, врытых в землю с математической точностью. Тысячи керамических изоляторов, каждый из которых Митяй с Семёном лично проверял перед отправкой. И вот теперь, стоя в чистом поле в десяти верстах от деревни Помахово, я держал в руках телеграфный ключ и понимал — это момент истины.

Александр Зайцев стоял рядом, вытирая вспотевшие ладони о полы сюртука. За его спиной трое студентов возились с приёмным аппаратом, в который раз проверяя надёжность всех соединений. Павел Соболев так же находился рядом.

— Егор Андреевич, — голос Александра дрожал от волнения, — всё готово. Батарея заряжена, приёмник настроен. Можем начинать проверку.

Я посмотрел на передающий аппарат — простую, но надежную конструкцию из латунных пластин, пружин и деревянной основы. Ключ под моей рукой был холодным и гладким. От него тянулся провод к вольтовому столбу — сорок медно-цинковых элементов в деревянном ящике, источающем слабый запах серной кислоты. А от столба — к линии. К тому самому медному проводу, который тянулся отсюда назад, в Тулу, где в моём кабинете у окна Николай Фёдоров сидел перед таким же приёмником и ждал сигнала.

Шестьдесят вёрст. В Москве двадцать первого века я нажал бы кнопку на смартфоне, и сообщение дошло бы до адресата на другом конце света за долю секунды через спутники и оптоволокно. Но здесь, в начале девятнадцатого века, эти шестьдесят вёрст казались чудовищным расстоянием.

— Начинаем проверку, — решительно сказал я, кладя пальцы на ключ. — Александр, фиксируй время.

Он достал карманные часы, кивнул:

— Записываю. Девять часов и три минуты утра.

Я нажал на ключ. Короткое нажатие — точка. Отпустил. Длинное нажатие — тире. Отпустил. Три коротких. Три длинных. Три коротких. SOS (са-мо-лет о—ло—во са-мо-лет) — самый узнаваемый сигнал, который мы с Николаем заранее выбрали для первой проверки. Простой, запоминающийся, невозможно спутать с чем-то другим.

— Передано, — выдохнул я, отпуская ключ и чувствуя, как сердце бешено колотится. — Теперь ждём ответа.

Тишина. Только ветер шелестел в траве да лошади фыркали, привязанные к телеге неподалёку. Студенты застыли, глядя на приёмник. Бумажная лента медленно ползла под пишущим стержнем, приводимая в движение часовым механизмом, но стержень не двигался — линия оставалась ровной, чистой.

Прошла минута. Две. Три.

— Может, сигнал слишком слабый? — тихо спросил один из студентов, Михаил Иванов. — Шестьдесят вёрст — это очень далеко для такого тонкого провода…

— Или где-то обрыв, — предположил его брат Пётр. — Мы же не могли проверить каждый сантиметр линии после монтажа.

Я сжал кулаки, чувствуя, как подкатывает разочарование. Нет. Не может быть. Мы так тщательно всё