Влияние - Анна Боронина

Кассиан прервал связь, не дожидаясь окончания. Привычным движением набросил на голову глубокий капюшон, спрятал коробочку с чипом обратно в холщовую, видавшую виды сумку, запихнул все в потайную нишу под своей койкой, и стремительным шагом покинул каюту. Супремус Варгас действительно не любил ждать. Не стоило привлекать его пристального внимания именно сейчас.

* * *

Отчет Кларка о перегруппировке войск на дальних рубежах Кассиан слушал вполуха, уловив только, что они скоро прибудут на Альдебрас для участия во встрече Конклава. Его мысли занимал оставленный в комнате чип.

— Генерал, вы свободны, — прохладный голос Варгаса звучал бесстрастно, небрежный жест отпускал Кларка; Кассиан сделал было шаг следом. — Мне надо поговорить с магистром Тенебрисом наедине.

— Ты сегодня рассеян, магистр… — голос Варгаса стал тише и будто бы вкрадчивее.

Кассиан почувствовал неприятную дрожь, которая всегда настигала его при общении с супремусом. Словно часть его внутри леденела, теряла способность к эмоциям. Проклятый искусственный интеллект.

— Расскажи, что занимает твои мысли?

Кассиан знал, супремус Варгас почувствует ложь, точнее просчитает его реакции, сопоставит множество вариантов, обработает весь этот массив больших данных за мгновение. Но сказать сейчас правду, означало, потерять все. Надежду, будущее и вероятно саму жизнь.

Галактика уже потеряла почти всех интуитов. Они таились, прятались. Сначала от Таллина, который начал проводить свои опыты. Теперь от результата этих опытов, который делал все, чтобы нельзя было опыт прекратить.

Варгас искал Таллина, никогда не говорил зачем.

Кассиан постепенно понял, когда он сам действовал нелогично, слишком эмоционально, Варгас не мог просчитать его действий. Эмоционального интеллекта у него не было. Только его имитация, основанная на знаниях всех тех, к кому удалось подключиться. Настоящих теневых стражей было не так уж много. Они были глазами, руками и ногами того мозга, который Кассиан своими руками создал вместе с Таллином.

Какими восторженными идиотами они оба были. Они были уверены, что смогут контролировать свое создание. Но как человек не может контролировать свой мозг, так они не смогли контролировать мозг созданный. А вот он, внедренный к интуитам, очень легко входил в симбиоз. Но эмоций постичь не мог. И это была крошечная, очень маленькая лазейка. Одна вероятность из несчетного количества.

— Девчонка, супремус, — осторожно подбирая слова, ответил Кассиан, позволяя себе в полной мере испытывать то, что он впервые почувствовал, когда эта пигалица, едва достающая макушкой ему до плеча, попыталась разрубить его своей крошечной под стать ее росту энергетической зубочисткой.

Она была светом. Одной горячей эмоцией, которая ощущалась, словно тепло самой мягкой из звезд после холода космоса и перехода через червоточину.

— Эмоции — твоя слабость, Тенебрис, — Варгас усмехнулся: нечеловеческое, слишком идеальное лицо неприятно передернулось, словно не знало, как именно должна выглядеть усмешка. — Слабость всего живого. Они затмевают логику, заставляют совершать нелогичные вещи. Но ничего, скоро я с твоей помощью наведу порядок в Галактике.

Кассиан кивнул, позволяя себе испытывать отвращение и гнев: спорить с Варгасом было бесполезно и опасно. Но Поток уже несколько лет не тек спокойно. Невидимые нити рвались и исчезали, реагируя на массовые убийства, разрушения, которых становилось все больше. Сияющие искорки меркли и исчезали, им на замену приходили серые и тусклые. Интуитов становилось все меньше. Руками Теневых стражей, их захваченными разумами Варгас убирал тех, кто мог почувствовать, что он — не человек. Тех, кто мог ему противостоять. Он планировал захватить власть, чтобы сделать, как лучше для всех живых существ. Как лучше в понимании интеллекта, не способного на эмоции, только на холодный, трезвый расчет.

Кассиан видел Галактику сияющим переплетением нитей, находящихся постоянно в живом, восхитительном, совершенном движении. Темные и светлые, тусклые и сверкающие. Живые, бесконечные и прекрасные связи. И холод, непостижимый, как червоточины до того, как их энергией научились управлять.

Кассиан невольно вспомнил, как маняща была в Силе генерал Соларис, и Флюэнс — теплые, чистые огоньки. Каким резким сиянием разгонял серость супремус Таллин. Но скоро и они погаснут. Если он не успеет.

— О, ты чувствуешь их, — подтверждая его мысли, прошелестел голос Варгаса. — Перфидус хоть и бесполезен со своими мелкими подковёрными играми, но поймал генерала Соларис.

Он помедлил, словно считывал реакцию Кассиана, но тот стоял неподвижно, позволяя оценить лишь то, как окаменели его плечи и сжались кулаки.

— Да, она бросила тебя. Я знаю, что она сама ничего уже не значит для тебя, Кассиан, — словно рассуждая продолжил Варгас. — Уничтожить её так легко, что даже не интересно доверять это тебе. Все равно я не могу ощутить вкуса эмоций. Судя по всему это приятно, хоть и вовсе бесполезно.

Он помолчал, и Кассиан сосредоточился на том, чтобы дышать глубоко и ровно. Не выдать ничего лишнего, не подумать о том, о чем думать не следовало.

— За ней придет супремус Таллин, — проговорил Варгас. — И ты будешь его ждать. После его смерти, власть Конклава будет неоспоримой. И я, наконец, окончательно наведу порядок в Галактике.

* * *

Секретный коридор, ведущий к дворцу Нового Сената от посадочной площадки, был ничем не примечателен — обшитые тусклой сталью стены, открыто проложенная проводка, и длинные светодиодные лампы вмонтированные в полукруглый свод. Ни ответвлений, ни ниш — совершенно негде спрятаться. Даже, если бы генерал Соларис планировала побег, бежать отсюда было некуда.

Теперь стало понятно, почему сопровождала её только капитан Рассель. Безоружная Иллария никак не могла бы справиться с молодой и куда более сильной физически женщиной. К тому же такой скудный конвой словно бы подчеркивал добровольность выступления генерала Соларис. Или то, что её уже не боялись.

Иллария не могла не отметить, пусть и с горькой досадой, что Перфидус за долгие годы, что они не виделись, не растерял своей предусмотрительности даже в мелких деталях.

Небольшой, с ладонь величиной, новомодный датапад с заранее подготовленной Перфидусом речью, казалось, жег карман чрезмерно богатого, тяжелого, расшитого золотой нитью одеяния. Иллария всегда выступала без подсказок, никто и никогда не говорил её голосом, поэтому особенно раздражала выверенная до запятой речь, в которую, как ей мягко намекнул Ксавьер после согласия на сделку, не стоило добавлять ничего лишнего. И ведь милостиво предоставил ей текст заранее, чтобы она могла подготовиться.

— И смириться, — мрачно подумала генерал Соларис.

Она прекрасно понимала, что выступление станет совершенным фарсом, но ей надо было сделать так, чтобы ее словам поверили. Она была уверена, что Астор и другие сопротивленцы не допустят фатальной ошибки, и не поверят в то, что мир при Конклаве возможен. База