Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Гедимин мигнул. По расчётам выходило, что так оно и есть, — и что «день Кислоты» на «неделю» раньше тоже был ознаменован едким ливнем. «А в дни Воды и Воздуха…» — додумывать он не стал — взгляд упал на другое обозначение дня, и сармат фыркнул.

— Вчера был день Мысли. А позавчера — Металла. Вчера у кого-то были галлюцинации? Может, позавчера тут пролилась рэссена, а мы не заметили? — он с кривой ухмылкой отвернулся от экрана. — Совпадения, вот и всё. Обычное дело.

Вепуат недовольно хмыкнул.

— Насчёт Мысли и Металла — верно. Ничего не было, хотя обозначения — вот они. Но я думаю — это не просто совпадения. Это какая-то система. Не такая простая, как мне показалось, но… Тут есть какой-то смысл.

Гедимин поморщился.

— Смысл? Природные явления тут идут по расписанию? С периодичностью в четырнадцать дней?

— Думаешь, календарь составляли на ровном месте? — Вепуат взглянул на него в упор. — Такой странный календарь, вроде бы ни с чем не связанный? Это же не для удобства счёта дней. Дни так считать неудобно. Он считает что-то другое. Может, не так в лоб, как мне померещилось. Мало данных…

Гедимин кивнул.

— Всегда мало данных. Иди в машину!

…Айзек, на ходу стряхивая с себя защитное поле, спустился к щиту управления, заглянул в монитор и довольно хмыкнул.

— Не сбоило, не глохло?.. Там, наверху, уже проветрилось. Думаю, можно включать вентиляцию. Купол пока пусть стоит.

Гедимин заглянул в его анализатор и, подумав секунду, кивнул.

— Включаем.

Когда он отпустил вентили и выпрямился, Айзек уже сидел у зеркального монитора и смотрел на сармата. Его глаза слегка потемнели.

— Кенен забрал у Альгота все поддоны, — сообщил он. — А сейчас собирает фонари. Если нет срочной работы, помоги ему. Завтра все перебираются в душевую — надо её как следует защитить.

Гедимин угрюмо кивнул.

— Может, вскрыть реакторную шахту? Тварям из темноты, кажется, не нравятся реакторы.

Айзек невесело хмыкнул.

— Ты готов рискнуть?.. Иди, помоги Кенену. Только без драк, ладно?

…Воздух над холмом, и правда, успел очиститься; сильный ветер выдувал остатки испарений из низин, разрушал хрупкий кристаллический осадок и трепал плохо закреплённые пологи шатров. Аборигены выбрались из укрытия и разбрелись по лагерю. Шкур, расстеленных по ямкам, уже не было. С одной из них к душевой шёл филк — видимо, это были сарматские запасы «мыла».

«Туманники выжили,» — отметил про себя Гедимин, обогнув машину и выйдя на ненатоптанный участок. Над чашей ближайшего растения склонились двое Броннов, вычёрпывая содержимое в небольшой кувшин. Черпалось плохо — воду почти полностью заменила вязкая слизь. Она прикрыла и обгоревшие края чаши; местами они почернели и просели внутрь, но повреждения не выглядели опасными. «Сегодня их сильно пожгло. Ничего, должны восстановиться. Если похолодание не добьёт.»

— Кет! — из сгущающейся темноты вышел Гварза с жаровней в руках. — Пересменка была шесть минут назад. Ты работать собираешься? Если нет — неси все свои светилки в душевую. Да, и поясной фонарь тоже. У тебя где-то был нормальный, если ещё не пошёл на опыты.

Гедимин недовольно сощурился.

— Что, завтра прямо с утра… начнётся?

Гварза поморщился.

— Не исключено. С тебя поддоны и лабораторные фонари. Через полчаса принесёшь всё в душевую. В ангаре внизу есть светильники? А в новом ангаре?

Гедимин покосился на здание горячего цеха. У входа фонаря уже не было, но дверь, похоже, не открывали.

— Один есть. Сейчас принесу.

— Давай, — кивнул Гварза. — Поддоны у тебя в шатре. Работай!

…Ангар сиял. Внутри не осталось ни одного затемнённого участка — свет проник даже в складки камня, бил из каждого проёма, и Гедимин, сквозь тёмный щиток глядя себе под ноги, не видел тени.

— Неплохо, — сдержанно признал Гварза. — Лучше, чем в прошлый раз. Двери — все, кроме внешней — открой и зафиксируй так. Ага, тут тоже нет теней… Да, неплохо. Разбирать не будем. Завтра с утра всё перепроверишь.

— Как им глаза не выжигает… — пробормотал Гедимин, оглядываясь по сторонам. Он сразу прикрыл лицо тёмным щитком, но тут собирались провести целый день существа, у которых защитных очков не было… «И филки,» — подумал он и поморщился. «Плотные повязки им на глаза, что ли…»

Он вышел из сияющего ангара и остановился промигаться. После света со всех сторон темнота снаружи казалась особенно густой. На запястье вспыхнул и тут же погас дозиметр, Гедимин озадаченно хмыкнул, но, увидев показания, ухмыльнулся.

— Хассинельг на холме.

— Да слышу уже, — отозвался Гварза. У барака филков пронзительно верещали несколько десятков аборигенов, и гудел чей-то низкочастотный голос, — кроме Хассинельга, к холму подтянулись ночные стражи.

Из барака забрали фонари, но у входа зажглись три источника белого свечения — стражи воткнули посохи в гравий и теперь снимали с себя заспинные корзины и вьюки. Груз несли Калиг и Навкет, Хассинельг пришёл налегке, но выглядел самым замученным — он даже не мог стоять, сидел, держась двумя руками и хвостовой клешнёй за ближайшие посохи и уронив голову на грудь. Гедимин подошёл, протянул руку к корзине, но Калиг, отмахнувшись, легко сдёрнул её со спины и поставил у двери. Её тут же подхватили с четырёх сторон и поволокли в барак. Бронны и Скогны обступили стражей, взволнованно вереща. Вокруг, путаясь у всех под ногами, сновали нхельви.

— А, Дим-мин, — Хассинельг поднял голову, взглянул на сармата и тут же уронил её обратно на грудь. — Завтра — держись. Очень плохой будет день. Помнишь, раны от падальщиков заживают на свету?

Гедимин кивнул.

— Ты ранен? Болен? — он с тревогой смотрел на измотанного стража. Калиг тронул его за плечо, что-то прогудел, и Хассинельг неохотно убрал руку с посоха. Свою палку забрал и Навкет, оставив третьего