Облепиховый остров - Николай Жданов

на все сто процентов. Закончить с ним? Еще несколько часов назад Капио был уверен, что доведет дело до конца, не моргнув глазом. Теперь же, когда этот момент наступил, он замешкался. На чаше весов стояли дети Жвачки, разочарование Рема, убийство Нерайды, внутренний голос, требующий остановиться, но, с другой стороны, была несчастная Тима, мир, в котором царило беззаконие, созданное руками подобных этому чудовищу, и так далее. И самое главное, что стояло выше всего мира – его Эллиан. «Пусть уж его дети станут сиротами, потеряв такого отца, чем я потеряю своего сына», – принял окончательное решение Капио. Он вынул нож из тела и нанес еще несколько ударов по издыхающему Жвачке, вытер кровь с лезвия и спрятал орудие у себя. Затем он разбил его телефон вдребезги. Но этого было недостаточно. В панике, в состоянии аффекта, он сорвал одежду с трупа, открутил топливный бак. Огонь пополз по окровавленной тряпке, и Капио побежал, прокладывая путь сквозь высокую траву. Прозвучал взвыв, горячая волна ударила в спину и прошла дальше, оставляя после себя блеск всполошенного ковыля. Он оглянулся назад, автомобиль заполыхал гигантским факелом, испуская черный столб дыма. На горизонте автострады появились две точки, двигающиеся к нему на огромной скорости. С другой стороны, за широким полем возвышались кустарниковые холмы – его единственная надежда.

Прошло более двух суток, как он, измученный и голодный, скитался и прятался среди зарослей, словно зверь, который вынужден бороться за свою жизнь. Сначала в нем говорил простой животный страх. Но это было далеко не самое тяжкое испытание, которое он переживал. Боязнь за Эль и Эллиана была куда более невыносимой. Пока в его телефоне ещё оставалась немного заряда, он пытался связаться с Эль, но она не брала трубку. Однако его успокоило всего одно текстовое сообщение: «Я больше не хочу тебя видеть и даже слышать». Само сообщение было неутешительным, но факт такого ответа уже был успокаивающим. Это говорило о том, что с ней все в порядке.

Тем не менее, он не мог недооценивать угрозу. Если Васкис ещё не догадался, кто покушался на него, он наверняка использует все свои ресурсы, чтобы вычислить его. Капио задумывался, что же ему делать в этой сложной ситуации. Его последняя надежда была на крупную сумму денег, которая позволила бы ему сбежать в другой город или даже страну, обеспечив беззаботную жизнь своей семьи. Но эти планы обрушились из-за неожиданной позиции Рема. В данной ситуации деньги, а точнее, большие деньги, могли решить все проблемы, но кроме одной – его личной внутренней борьбы…

Капио не могло отпустить горькое убеждение, что теперь он точная копия своего отца, Диррана Фобба, и даже опаснее его. Он осознавал, что не может контролировать себя и неотвратимо причинит боль своей семье и своему ребенку, если будет рядом с ними. Каким отцом он будет Эллиану? Что он сможет предложить своему ребенку, кроме страданий? Но если он решит просто уйти из жизни, то что он оставит после себя Эллиану? Только жалкий след? Он был не согласен с этим. В течение этих двух суток он пережил свою жизнь снова, словно в ускоренном времени, вспоминая все свои поступки и проходя через суровое самосудебное мучение. Чувство вины за убийства, бессилие перед испытаниями, жалость и ненависть к себе – все это переплелось в один клубок. Он думал о том, как он мог превратиться в такое чудовище? В чем корень зла? Из-за чего у него душевные страдания? Возможно, это разочарование в любви, справедливости, добре и в жизни в целом? Но он всегда стремился быть над этим, осознавая, что все это является частью естественного порядка вещей, присущего этому миру. Смысл жизни и ее бессмысленность были давно описаны в философских трактатах, которые он много раз изучал. Почему же он, будучи хорошо осведомленным в этом мире, не может принять его таким, какой он есть? Может быть, потому что, смотря на жизнь свысока, он не мог прикоснуться к ней? Из-за этого он воспринимает свою жизнь как чуждую? Относится к ней с презрением, как будто надеется начать все с чистого листа после нее. Это, возможно, его комплексы и страдания, берущие начало с детских травм, которые он тщетно пытался забыть и замаскировать, но они мутировали и превратились в страшного монстра, с которым он уже не справился. Если он хочет изменить себя, но не может этого сделать, может быть, высший смысл заключается в том, чтобы предоставить своему сыну эту возможность? Может быть, Эллиан – его чистый лист? Еще его отец говорил, что каждый ребенок – продолжение своих родителей, но он не верил в это. Он хотел предоставить шанс своему маленькому сыну во что бы то ни стало. Если это и есть высшая цель, значит его монстр должен быть повержен. Капио лег на постель и приготовил рядом свой нож.

«Рэм! Прочти это немедленно!

Начну с самого важного. Адрес мотеля «Гостевой рай», откуда я пишу тебе это письмо, находится по адресу: пр. Свободы, 27. Это самый близкий к тебе из тех что я смог отыскать на карте. В то время, когда ты получишь это письмо, я уже буду медленно умирать (последняя фраза подчеркнута и выделена жирным). Умирать в строго медицинском смысле этого слова. Ниже ты найдешь мое подробное объяснение почему я решил уйти из жизни. Но я попрошу отложить его прочтение на потом. А сейчас, не теряя времени, вам с профессором лучше быть у меня. Не знаю, сколько я проживу после того, как вскрою медиальную вену, но чертовски рассчитываю, что вы успеете взять то, что вам необходимо. Ты знаешь, что я имею в виду. Как бы тебе этого ни хотелось, прошу, не пытайся меня спасти, а просто сделай все как надо. Считай это письмо моим согласием, и мы заключили контракт. Итак, пр. Свободы, 27, номер комнаты 10. Поторопись.

Продолжение моего письма. Я надеюсь, все прошло по плану. А может, не по плану – сейчас мне об этом говорить бессмысленно. Вероятно, ты в шоке от всего происходящего? Перед тем как ты начнешь переживать, я хочу подчеркнуть, что я принял это решение осознанно и с хладнокровием. Ты не должен себя обвинять (хотя я понимаю, что ты это сделаешь). Мне важно, чтобы ты освободился от моральных угрызений в моей ситуации. Позволь мне послужить науке – это, безусловно, более достойная смерть, чем просто исчезнуть, и я искренне надеюсь, что