Фермер 1: перерождение - Алим Онербекович Тыналин

— Еще разок, — предложил Семеныч. — Надо добить оставшийся кусок.

Второй удар довершил дело. Валун рассыпался на несколько фрагментов размером с кулак. Их уже можно убрать вручную или оттолкнуть отвалом.

— Теперь попробуем на другом камне, — сказал я, указывая на соседний валун поменьше.

Следующие полчаса мы методично дробили препятствия на склоне. Каменодробилка работала безотказно, раскалывая даже самые твердые породы. Главное точно навести стрелу и рассчитать силу удара.

— Мелкие камни за один раз разбиваются, — подводил итоги Семеныч. — Крупные за два-три удара. А совсем огромные можно по кускам долбить.

— И что самое главное, никакой взрывчатки не нужно, — добавил я. — Работаем точечно, соседние террасы не повреждаем.

К обеду мы расчистили участок склона площадью в полгектара. Теперь террасообразователь мог свободно проходить там, где раньше его останавливали каменные глыбы.

— А производительность какая получается? — поинтересовался подошедший дядя Вася. Старый механизатор с интересом рассматривал новую конструкцию.

— На дроблении камней минут пять на каждый валун, — прикинул я. — Но зато потом террасирование идет без остановок.

— Умно придумано, — одобрительно кивнул дядя Вася. — А главное, из металлолома сделано, денег лишних не потратили.

Вечером я сидел дома, записывая в блокнот технические характеристики новой машины. Каменодробилка показала себя с лучшей стороны, но конструкцию можно еще улучшить.

Например, сделать груз съемным, для разных камней нужна разная сила удара. Добавить направляющие, чтобы груз точнее попадал в цель. Предусмотреть защиту от отскакивающих осколков.

Но что важнее всего, принцип работал. Простая механическая система, использующая энергию падающего груза, справлялась с задачей не хуже дорогих промышленных установок.

За окном шумел ночной ветер, гнул ветки яблонь в саду. А на письменном столе лежали чертежи новой машины, еще одного шага к освоению мертвых земель.

Глава 21

Борьба с солончаками

В последнее время погода часто портилась. За окном хмурилось серое небо, но работы останавливать я не планировал. Сегодня предстояло заняться самой сложной частью программы освоения неудобных земель, солончаками возле озера Горького.

Я накинул телогрейку цвета хаки и вышел на крыльцо. Воздух пах мокрой землей и приближающейся осенью. В руках держал потертую папку с материалами, которые всю неделю изучал в районной библиотеке, статьи о мелиорации засоленных земель, опыт узбекских и казахских совхозов, переводы американских исследований.

К восьми утра у ворот дома собралась обычная бригада. Дядя Вася в выцветшей клетчатой рубашке курил папиросу «Север», прислонившись к крылу УАЗика. Семеныч проверял уровень масла в экскаваторе, время от времени сплевывая в сторону. Колька с Федькой возились возле прицепа, загруженного буровым оборудованием и измерительными приборами.

— Что, Виктор Алексеич, опять в болото полезем? — поинтересовался дядя Вася, затягиваясь дымом. — А то вчера жена спрашивала, зачем нам соленая земля, если на обычной работы хватает.

— Потому что эта земля даром пропадает, — ответил я, раскладывая на капоте машины карту участка в масштабе 1:5000. — Семьдесят гектаров возле озера. Если их освоить, получим дополнительные пастбища и сенокосы.

Солончаки располагались в полутора километрах от совхозной усадьбы, в низине между двумя пологими холмами. Озеро Горькое, овальный водоем длиной триста метров, лежало в центре засоленной территории как мутно-зеленый глаз.

Мы добрались до места на трех машинах. УАЗ с людьми и оборудованием, трактор ДТ-75 с буровой установкой на прицепе, экскаватор на собственном ходу. Техника выстроилась у края солончака, где еще росла нормальная степная трава.

Первым делом требовалось изучить структуру засоления. Я достал из планшета схему участка, расчерченную на квадраты по пять гектаров. Красными точками отмечены места для бурения скважин, синими — для отбора проб почвы.

— Начинаем с разведки, — объяснил я Семенычу, который должен управлять буровой установкой. — Нужно понять, откуда берется соль и как глубоко она проникла.

Буровая установка представляла собой самодельную конструкцию на базе списанного компрессора. Стальная мачта высотой четыре метра, лебедка с тросом, набор буровых штанг диаметром пятьдесят миллиметров. Все смонтировано на двухосном прицепе с откидными упорами.

Первую скважину заложили в пятидесяти метрах от озера, там, где засоление проявлялось наиболее сильно. Почва здесь имела белесый оттенок, покрыта кристаллической коркой соли толщиной в палец.

— Глубину какую берем? — спросил Семеныч, запуская компрессор. Двигатель заработал с характерным тарахтением, поднимая облачко синего дыма.

— Пока не дойдем до грунтовых вод, — ответил я, наблюдая за началом бурения. — Или до водоупорного слоя.

Буровая штанга легко входила в размокшую почву, каждые полметра мы извлекали керн, цилиндрический столбик грунта, сохраняющий естественную слоистость. Образцы укладывались в деревянный ящик с ячейками, каждая подписана глубиной отбора.

На глубине полутора метров штанга наткнулась на воду. Она поднялась по скважине до отметки в один метр, что указывало на высокий уровень грунтовых вод.

— Во, вода пошла, — констатировал Семеныч, извлекая штангу с мокрым керном. — И какая мутная, прямо рассол.

Действительно, вода в скважине имела буровато-зеленый оттенок и резкий соленый вкус. Я опустил лакмусовую бумажку, показала щелочную реакцию, pH около девяти.

— Грунтовые воды засолены, — записал я в полевой дневник. — Значит, проблема не только в поверхностном слое.

Мы пробурили еще пять скважин на разном расстоянии от озера. Картина постепенно прояснилась.

Засоленные грунтовые воды залегали на глубине от метра до двух, в зависимости от рельефа. Чем ближе к озеру, тем выше уровень и сильнее засоление.

— Понятно, в чем дело, — сказал я, изучая полученные данные. — Озеро питается солеными подземными водами. Они поднимаются к поверхности, испаряются, оставляя соль в почве.

— А откуда в воде соль? — поинтересовался Колька, рассматривая белесые кристаллы на извлеченном керне.

— Из глубоких пластов, — пояснил я. — Здесь когда-то было древнее море. Соли накопились в горных породах, а теперь вымываются подземными водами.

Следующим этапом стал отбор почвенных образцов для лабораторного анализа. Дядя Вася с лопатой обходил участок, копая в намеченных точках ямки глубиной полметра. Почва на разных глубинах имела различную окраску, от белесо-серой на поверхности до рыжевато-бурой в нижних горизонтах.

— Смотри, как соль выступает, — показывал он мне почвенный разрез. — Сверху корка белая, а глубже все рыжее становится.

В пробирки с притертыми пробками я отбирал образцы через каждые десять сантиметров. Всего набралось четыре десятка пробирок, аккуратно подписанных номером точки и глубиной отбора.

К полудню разведка завершилась. У меня на руках было достаточно материала для понимания характера засоления.