Зябрики в собственном соку или бесконечная история - Константин Константинович Костин

Да тут у нас не просто так, а гоп-стоп… Я тихо сдвинулся вбок, чтобы увидеть, кто это там безобразит.

У самого входа — подростки. На вид так, лет двенадцати. Вернее, двенадцать лет — это мальчишкам, в количестве пяти штук. А кроме них тут есть еще и девочка, тоненькая, как тростинка, в светлом платье, с узким темным пояском, закрученным крендельком косички на затылке и в туфельках. На белые носочки, а как же. Так вот этой девчонке — лет пятнадцать. Но разница в возрасте ее не спасает — двое мальчишек перегородили ей путь и, не дотрагиваясь, тем не менее, не дают ей ни выйти из подъезда, ни броситься на помощь брату. Ну, я так предполагаю, что брату, навряд ли почти взрослая девушка-подросток станет встречаться с шестиклассником.

Вот брату приходится тяжко: один из оппонентов держит его сзади за руки, а второй орет чуть ли не в лицо, требуя деньги. Судя по разбитой губе — Брат сопротивлялся, но безуспешно.

— Деньги давай.

— Что за шум?

А это уже явление меня. Глупо, конечно, мало мне своих проблем — фальшивый паспорт, из-за которого мне нельзя попадаться на глаза милиции, лишь одна из них — но и сидеть, забившись в угол и слушать вот это вот все — тоже как-то не комильфо[1].

Гоп-стопщики дернулись. Судя по всему, связываться с взрослым человеком им вовсе не хотелось. С другой стороны — их четверо, а шпанята толпой становятся гораздо смелее. Так что предсказать развитие ситуации я не могу. Будем действовать по заветам гражданина Бонапарта[2]…

— Мы разговариваем, — хмуро буркнул главный, тот, что требовал деньги. Главный — потому что взгляды остальных сразу скрестились на нем, мол, ты — босс, ты и разруливай ситуацию.

— Разговариваете? — я остановился в дверном проеме.

— Разговариваем, — уже чуть смелее кивнул главарь, видимо, решивший, что привязавшийся дядька не станет вмешиваться в «детские разговоры».

— А кто разговаривает?

— Я, вот, с пацанами…

Я демонстративно обвел взглядом всех, остановившись на девочке и Брате.

— Ты с пацанами. А разговариваешь с кем?

— С Лактом и с сестрой его.

Так они еще и знакомы. М-да. Ситуация запутывается.

— Лакт с сестрой — остались, ты с пацанами — убежали.

Заводила даже сначала не понял, что услышал.

— Чё?

— Парня с девчонкой оставили здесь, сами — исчезли.

Заводила побледнел. Авторитет, с таким трудом заработанный по принципу «вчетвером на одного», начал давать трещины. И не надо мне говорить «Вот, взрослый парень, самоутверждается за счет детишек». Мне эти детишки не впились ни в одно из известных науке мест. А вот пройти мимо попавших в неприятности детишек я все-таки не могу. И то, что неприятности имеют облик ДРУГИХ детей — не мои проблемы.

— А то что? — разродился Заводила.

— А то дядя сделает деткам бо-бо. Ну!

Я, если честно, ожидал чего-то вроде хмурого оставления места столкновения, с обязательными взглядами через плечо и не менее ритуальным криком с безопасного расстояния: «Мы тебя еще найдем!».

Однако Заводила сумел меня удивить.

Он отпрыгнул от меня и выхватил нож.

Мда. Судя по тому, что испугало это действо всех присутствующих — и даже самого Заводилу — ножиками здесь размахивать было не принято. Оно и немудрено: после разгула бандитизма в конце сороковых — «Черная кошка», вот это вот все — власти взялись за преступность жестко. За вот такое вот выступление взрослый мог надолго улететь в тюрячку, да и малолетке ничего хорошего не светило.

Заводила несколько раз неумело махнул ножиком перед собой:

— Пошел отсда! — прошипел он.

— Ну вот, — деланно огорчился я, — ты не мог сказать «Смотри, у меня нож!». Всегда хотел повторить фразу Данди-Крокодила…

С этими словами я достал из-за пазухи СВОЙ нож.

Талганский нож был длиннее жалкой выкидухи раза в три.

* * *

Когда топот ног затих, я повернулся к по-прежнему замершей у стенки парочке родственников:

— Ну и что за деньги вы им задолжали?

— Ничего мы им не задолжали! — выкрикнула девчонка. Брат хмуро шмыгнул носом и осторожно потрогал пострадавшую губу.

— Да я и не говорю, что задолжали,- развел руками я. Потом убрал нож в карман и опять развел руками.

— Они в карты во дворе играют, — буркнул Брат, — и проигрывают. А потом деньги с ребят трясут. И в школе тоже…

Знакомое явление, чё…

— В милицию обратиться не пробовали?

— Ябедникам, сказали, темную устроят… — все так же хмуро пробубнил Брат.

Ну-ну. Если эта братва лихая не рванула жаловаться на «бандита с ножом» ближайшему участковому — я очень удивлюсь. Понятия — они такие, до первой кражи какой-нибудь нужной коллекции…

Кстати, надо от ножа избавиться. Не навсегда, конечно, припрятать в одной из квартир. Потом заберу. Меньше вопросов, если я случайно попадусь на глаза тому самому участковому. Я с таким расчетом и выбрал брошенный дом как можно дальше от моей общаги, чтобы, если попадусь кому на глаза — можно было сбежать и быть уверенным, что возле общаги меня никто случайно не встретит.

— Ну, тогда носи с собой деньги, чтобы расплачиваться. Каждый день.

Я этим деткам, в конце концов, не папа, не мама и не Супермен, чтобы носы им вытирать.

— Мы отсюда уже уехали. На Малую Нуту, в новостройки.

— Старую квартиру решили проведать?

— Нет, мы не тут жили, в 56-ом доме. Мы… просто…

Брат внезапно засмущался. Следом покраснела Сестра.

— Так. Ребята, не пугайте меня. Вы зачем в пустом доме прятались?

— Мы не прятались, — Сестра все же была побойчее, — Мы… ну… клад искали…

Я расхохотался. Вот совпало, так совпало.

— Не обижайтесь, — сказал я, отсмеявшись, — Просто я тоже тут клад ищу. Вот, нашел.

С этими словами я им гордо продемонстрировал вилку.

* * *

Свой нож я спрятал под ванну в той же квартире, где нашел вилку — в остальных двери оказались забиты, где гвоздями, а где досками — и прогулялся по улочке вместе с парочкой кладоискателей-неудачников.

Брат Градей и сестра Манара, еще когда жили в этом районе, слышали о каком-то кладе, который кем-то был спрятан. Где-то. И состоял, видимо, из чего-то. Где именно — никто не знал, но всем детям было интересно его найти. Вот братец Градей и уговорил сестренку съездить поискать.