Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

– Все бы тут было нормально, – сказал стрелок, – если бы не эта вечная ночь. В других местах между днем и ночью есть подлинное равновесие – летом дня больше, а зимой ночи. Но тут не бывает ни зимы, ни весны, да и дня тоже никто не видывал. Лето и осень. И ночь. Поэтому нормального зверья тут с огнем не сыщешь, а живут сплошь какие-то выродки и нежить. Но другой дороги на Чернигов все равно нет, так что богатыри без хлеба никогда не останутся – то грамоту отвезти, то купцов проводить.

– А вы ездите бесплатно, – усмехнулась Мара.

– Счастье не в деньгах, – вздернул подбородок Волк.

– А в чем?

– В доблести.

Ратибор фыркнул, но Волк только выше задрал подбородок.

– А почему здесь такой лес густой? – поинтересовалась девушка. – В других местах самый обычный, а чем дальше на полуночь от Киева, тем гуще и гуще…

– Ты слыхала, что были времена, когда от края земного диска и почти до самого Киева лежал толстенный ледяной щит?

– Вот такой толщины? – Мара во всю ширь раскинула руки.

– Гораздо толще. Жур говорит, что тысячу раз по

столько.

– Не бывает такого льда, – покачала головой девушка. – Даже в самую суровую зиму не было.

– А в древние времена был. И зима тогда была круглый год, оттого и намерзло. До самого Киева лед маленько не дополз, а тут уже был очень толстый. Так что, когда он начал таять, случился потоп.

– Понятное дело. – Мара кивнула. – Ежели столько льда растопить.

– Ну да. Потоп был такой, что без лодки или плота шагу нельзя было сделать, а когда вода маленько сошла, тут везде остались огромные озера и болота. Вот и наросло на них. Воды много, а деревьям что еще надо?

Коням надоело скакать рысью, и Ратибор первым перевел лошадь на шаг. Теперь звуки леса, странные и незнакомые, слышались гораздо отчетливей, а редкий топот копыт полностью тонул в толстом ковре опавшей листвы.

– Это еще ничего, – вспомнил Волк. – А как-то мы тут ехали поздней осенью, так листьев навалило столько, что дорога стала почти непроезжей. Прямо замело все, хуже чем снегом.

– Мне кажется или дымом попахивает? – осторожно спросил Ратибор.

Волк намочил слюной кончик носа и принюхался тщательней.

– Верстах в трех отсюда топят печь, – уверенно заключил он.

– Ты в своем уме? – Стрелок постучал пальцем по лбу. – Может, все же костер?

– От костра дым совсем по-другому пахнет. Этот дым идет из трубы, покрытой сажей толщиной в палец. С десяток лет ее точно не чистили.

– Тут что, кто-то живет? – удивилась девушка.

– Да, – коротко ответил Ратибор и остановил коня. – Но не всегда. Я думал, на этот раз проскочим. Аннет.

Остановились и остальные – витязи оба хмурые, а на лице Мары удивление пополам с беспокойством.

– Ну… Дым… – пожала она плечами. – Что тут такого?

– Человек тут жить не может. Да и незачем человеку забираться в такую глушь.

– Если это только не особенный человек, – еще мрачнее заключил Волк. – Но если тот, о котором мы подумали, то запросто мимо него не проедем.

Мара тоже нахмурилась. Уж если такие витязи стерегутся, значит, для других там место вообще непосильное.

– Рассказали бы хоть… – пожала она плечами.

– Про Бабу-ягу слышала? – не очень охотно спросил Ратибор.

– Краем уха, – призналась девушка. – Говорят, она младенцев ест.

– Тоже бывает, – кивнул стрелок. – Но и проезжими путниками не брезгует.

– Но уж не страшнее же она жряка!

– Страшнее, – холодно сказал Волк. – Жряк – это тварь безмозглая, а у Яги есть разум, да к тому же такая сила к волшбе, что любому волхву и не снилась. Даже Журу, я думаю. Яга сама из перволюдей, жила здесь с потопа, знает самые потаенные законы мира. И пользуется ими как хочет. Единственное, чего она не может, – это читать мысли, а иначе бы с ней вообще никто не смог бы справиться.

– Значит, кто-то справлялся?

– Было дело. Есть у бабки один недостаток, только им и можно воспользоваться. Если ее кинуть в огонь, то все ее силы уходят на то, чтобы не сгореть. Так что, пока из пламени не выберется, волхвовать не может.

– Да как же ее можно в огонь? – испугалась девушка.

– Почти никак, – ответил Волк. – Мало кому удавалось.

– А объехать никак нельзя? – спросила она.

– Можно, – недобро усмехнулся Ратибор. – Ты думаешь, как мы на эти болота попали в тот раз, про который Волк рассказывал? Тоже сдуру решили врага обойти. Больше не хочется.

– Можно пожить у озера, – предложила Мара. – Там дождемся Мякшу, Микулку и Жура.

– Нельзя. – Ратибор покачал головой. – Озеро далеко от дороги, так что они запросто могут мимо нас проехать. Но главное даже не в этом – выручать из беды их потом придется. Так что лучше проехать и предупредить, чем потом…

Он не договорил, глянув на Волка.

– Погоди-ка… – Стрелок пристально глянул на друга.

– На мне что, цветы выросли? – покосился певец.

– Не… – хитровато усмехнулся Ратибор. – Пока не выросли. Но у тебя ведь может кое-что другое вырасти, а нам это сейчас бы очень пригодилось.

– Это ты о чем? – Мара вытянула шею от любопытства.

– Погоди, – успокоил ее стрелок. – У нас важная беседа намечена.

– Экий ты… – обиделась девушка. – Как в дозор, так я равная, а как секреты…

– Ладно, – пожал Ратибор плечами. – Ты оборотней боишься?

Мара вздрогнула и покрутила пальцем над головой, призывая Рода в защиту.

– Кто же их не боится? – шепнула она.

– Вот все так, – нахмурился Волк. – Ну чего нас бояться? Ну да, может у меня волчья шерсть вырасти, но вред-то от этого какой?

– Никакого, – успокоил друга стрелок. – Даже польза.

Мара побледнела и не могла понять – улыбаться ей глупой шутке или валиться с седла без чувств. Валиться не хотелось – высоковато. Улыбаться было особенно нечему, поэтому она замерла и помалкивала, надеясь, что все разрешится само собой.

– Хочешь, чтоб я в волчьем обличье все разведал? – Певец слез с коня.

– Так будет вернее, – кивнул Ратибор. – Пешего или конного заметить проще, а волков тут, сам понимаешь, как мух в деревне.

– Если не отличит.

– Раньше тебе это с рук сходило.

– Давненько я в волчей шкуре не бегал, – вздохнул Волк. – Ладно, так действительно лучше будет.

Он присел уже было на корточки, но Ратибор на него шикнул:

– Девку перепугаешь до смерти. До леса, что ли, трудно дойти?

Певец вздохнул и скрылся в лесу.

– Он что, правда может? – тихонько спросила Мара.

– Запросто, – кивнул стрелок. – Точнее, по-простому. Без всяких пней, топоров и прочей волшбы. Присел, обернулся – и дело с концом.

– А одежка?

– На нем остается. Жур говорит, что он даже не совсем волком становится. Ну… Знаешь, я сам в этом не понимаю ничего ровным счетом, но Волк вроде слишком сильно верит, что становится зверем. И все вокруг не сговариваясь видят его в зверином обличье. Даже следы за ним остаются волчьи. Но Жур слепой, и его не обманешь. Он видит самую суть вещей.

– Какой же тогда с этого толк, если он взаправду не становится зверем? – пожала плечами Мара.

– Нет никакой разницы, – серьезно ответил Ратибор. – Если абсолютно все, кроме Жура, видят, что он стал зверем, если они ощущают клыки на собственном горле, если им приходится путать следы, чтоб уйти от его нюха, значит, он и вправду становится волком. Иначе как доказать обратное?

Девушка задумалась.

– Но он ведь все то же самое мог бы сделать и без того!

– Нет. Прежде всего ему нужно убедить себя в том, что стал зверем. Иначе как убедить других?

Волк привычно присел на корточки и почувствовал, как шерсть с затылка постепенно расползается по всему телу, как лицо вытягивается в морду, как руки и ноги превращаются в мощные когтистые лапы. Сердце забилось чаще, как у всех зверей по сравнению с человеком. И тут же уши уловили звуки, которых раньше не слышали, а в ноздри ворвались тысячи запахов, каждый из которых обозначал свое.

В глазах мир тоже изменился – теперь желтоватая тьма не мешала