Последний рубеж. Том 2 - Вадим Фарг

Я вышел в небольшой круглый зал. В центре, на полу, были начертаны тускло светящиеся руны. След обрывался здесь. Она была где-то рядом. Пряталась в тенях, наслаждаясь своей игрой.

Что ж, пора было ответить.

* * *

Я остановился в центре круглого зала. Тусклые, едва тлеющие руны на полу отбрасывали призрачные тени на стены, создавая ощущение, будто я нахожусь внутри гигантского, неработающего механизма. Воздух был неподвижен и тяжёл. Она была здесь. Я чувствовал её, как хищник чувствует свою жертву. Или как жертва — своего хищника.

— Твоё предложение заманчиво, — произнёс я в пустоту, и мой голос прозвучал глухо и ровно, без единой нотки волнения. — Но, знаешь, ты не первая. И, смею предположить, не последняя, кто предлагает мне своё тело в обмен на власть.

Я сделал паузу, позволяя словам впитаться в тишину.

— И всем я отказал. К тому же, — я усмехнулся, — я сильно сомневаюсь, что ты мне понравишься. Я ведь тебя даже не видел.

Тишина в ответ была недолгой. Из самой густой тени, там, где руны не давали света, раздался тихий, мелодичный смех. А затем она вышла.

Тьма не расступилась перед ней. Она словно сама породила женщину. Её тело окутывало слабое, пульсирующее красное сияние, которое не столько разгоняло мрак, сколько делало его глубже, бархатнее. Она была невероятно, дьявольски красива. Высокая, с идеальной, точёной фигурой, которую облегало тонкое шёлковое платье цвета ночи. Длинные, как смоль, волосы водопадом ниспадали на плечи, а глаза… её глаза горели алым огнём. В них не было зрачков, только хищное, голодное пламя.

Она медленно, с кошачьей грацией, подошла ближе. Её губы изогнулись в соблазнительной, обещающей улыбке.

— Ну как, Мор? — прошептала она, и её голос теперь был не просто шёпотом в голове, а реальным, живым звуком, от которого по коже пробегали мурашки. — Я всё ещё тебе не нравлюсь?

Она остановилась в паре шагов от меня. Её взгляд был наглым, изучающим, полным уверенности в собственной неотразимости. И, не дожидаясь ответа, она медленно, с показной небрежностью, позволила своему платью соскользнуть с плеч. Тонкий шёлк упал к её ногам, оставляя её полуобнажённой. Её грудь, высокая и упругая, была идеальна. Кожа — бледная, почти фарфоровая, на фоне красного сияния казалась неземной.

Я молча смотрел на неё. Не отводил взгляда, не выказывал ни смущения, ни вожделения. Просто смотрел. Оценивающе. Холодно.

— Ты красива, Лилит, — наконец произнёс я, и в моём голосе не было ни капли лжи. — Очень красива.

На её лице промелькнуло торжество. Она уже считала, что победила.

— Но красота — хрупкое оружие, — продолжил я так же спокойно. — А я помолвлен с той, чья душа прекраснее любого тела.

Улыбка на её лице застыла, а затем медленно сползла, сменившись ледяной маской. Алые огни в её глазах вспыхнули с новой, яростной силой. Воздух в зале стал ещё холоднее.

— Значит, ты предпочитаешь кукол⁈ — прошипела она, и её голос из соблазнительного мурлыканья превратился в змеиное шипение.

Ярость исказила её прекрасное лицо, превратив его в маску фурии. Алые огни в её глазах вспыхнули, как сверхновые, и багровое сияние, окутывающее её тело, загустело, стало почти осязаемым.

— Кукол⁈ — взвизгнула она, и её голос, потеряв всю свою соблазнительность, ударил по ушам, словно осколки стекла. — Я покажу тебе, что такое настоящая женщина, щенок!

Она не бросилась на меня. Она станцевала.

Одним плавным, текучим движением она отступила в тень, и тени ожили. Они сорвались со стен и пола, превращаясь в чёрных, извивающихся змей, и устремились ко мне. Одновременно с этим воздух вокруг меня стал тяжёлым, вязким — проклятие, пытающееся сковать мои движения, лишить скорости.

Но мой Покров, теперь плотный и антрацитовый, даже не дрогнул. Изумрудные всполохи, пробегавшие по его поверхности, вспыхнули, и тени, коснувшись его, с шипением растворились, словно их и не было. Проклятие бессильно разбилось о мою ментальную защиту.

Лилит не остановилась. Её танец становился всё быстрее, всё яростнее. Она кружилась по залу, и её обнажённая грудь, длинные волосы и изящные руки создавали сюрреалистическую, смертельно опасную картину. С кончиков её пальцев срывались сгустки тёмного, почти чёрного пламени. Они не летели по прямой — они преследовали меня, огибая колонны, меняя траекторию в воздухе.

Я не отвечал ей тем же. Я не танцевал. Я был скалой, о которую разбивались её волны.

Шаг в сторону — и огненный шар проносится мимо, врезаясь в стену и оставляя на ней оплавленный, дымящийся след. Лёгкий наклон корпуса — и когтистая тень, вырвавшаяся из-под пола, промахивается, царапая лишь воздух. Я не тратил силы на атаки. Я лишь изматывал её, заставляя выплёскивать свою ярость в пустоту.

Её движения были грациозны, но в них уже чувствовалась спешка. Она не ожидала такого сопротивления. Она привыкла соблазнять или уничтожать. Но она не привыкла, чтобы её игнорировали.

— Почему ты не сражаешься⁈ — крикнула она, и в её голосе слышалось отчаяние. — Боишься⁈

Она собрала всю свою силу в один, последний удар. Воздух в зале затрещал от напряжения. Багровое сияние вокруг неё сконцентрировалось в огромный, пульсирующий шар тёмной энергии. Она метнула его в меня, вложив в этот удар всю свою ненависть и унижение.

Я ждал этого.

Вместо того чтобы блокировать удар, я сделал резкий выпад вперёд, проскальзывая под летящим шаром. Энергия, не встретив преграды, ударила в стену позади меня, и зал содрогнулся от взрыва. А я уже был рядом с ней.

Она не успела среагировать. Её глаза расширились от удивления, когда моя рука схватила её за запястье. Я не сжимал сильно, но мой Покров, холодный и твёрдый, как сталь, сковал её магию. Вторым движением я подсёк её ноги, используя её же инерцию.

Она рухнула на холодный каменный пол, и я, не давая ей опомниться, навис сверху, прижав её к камню и блокируя руки.

Танец ведьмы был окончен. Она проиграла.

Глава 30

Её тело, горячее и податливое, билось подо мной, но это была уже агония, а не сопротивление. Её магия, лишённая выхода, металась внутри неё, причиняя боль. Я смотрел в алые, горящие ненавистью глаза, ожидая увидеть страх, мольбу, отчаяние.

Но вместо этого она рассмеялась.

Сначала тихо, сдавленно, а затем всё громче, переходя в безумный, зловещий хохот, который эхом отразился от стен ритуального зала. В нём не было веселья. В нём были торжество