Черные ночи - Геновева Димова

— У всех сбежать все равно не получится.

— У кого, например, не получится?

— Ну… Я про Асена.

— Про монстра то бишь.

— Про живого Асена, — повысила голос Косара.

— Однажды ты станешь такой же старой, как я, и поймешь: спасти всех удается далеко не всегда. Знаешь, как говорят? Нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. Так что себя лучше спасай. Еще хочешь? — Вила вновь подняла бутылку водки.

— Нет, мне пора.

Косара встала из-за стола. Ей надоело это безобразие.

— О, ты уже уходишь? И даже дара с собой не возьмешь?

Косара сглупила, позволив себе надеяться, что старая ведьма даст ей что-то полезное. Всемогущий артефакт, который испепелит Змея на месте… Талисман, который защитит ее от его гнева…

Вместо этого Вила вернулась из чулана, держа кошачью лежанку без кота.

— Вот, это осталось после Софии. Я не смогу взять на себя заботу о ее питомце.

Призрачная кошка мяукнула.

— Мне не нужна кошка! — рявкнула Косара. — И вообще, я собак люблю.

— Ничего, потерпишь. Мой Мот совсем не ладит с этой невидимой мерзавкой. Бери-бери. Она станет прекрасным дополнением к твоему зоопарку.

— К какому еще зоопарку?

— Я, что ли, волколака завела?

Хмыкнув, Косара взяла кошачью подстилку из рук Вилы. Животное, может, и было невидимым, но весило не меньше живой кошки.

— Это все? Все, что ты мне дашь?

— Что ж…

Вила вынула из кармана носовой платок, кашлянула в него и протянула Косаре.

Развернув платок, Косара увидела лежащее в нем золотое семечко.

— Удачи, — попрощалась Вила.

— Спасибо, — ответила Косара, понятия не имея, что ей с этим делать.

Съесть его, что ли? Но как тогда снова вынуть его — вдруг понадобится? И потом, кто сказал, что семечко вообще волшебное? Вила же могла просто паясничать. Эта старая карга уже не раз отказывалась посмотреть в лицо сложным обстоятельствам.

И Косара покамест спрятала семечко в карман.

Переваливая через сугробы на обратном пути к дому, она злилась все больше и больше. Так Вила решила просто сидеть сложа руки и ждать, пока все не разрешится само собой? Прекрасно. Она взрослая женщина. Решила так решила.

А вот Косара не собиралась бежать от судьбы. Ей надоело бегать.

И если смерть Змея действительно могла их всех спасти, она собственными руками выдавит из него жизнь по капле.

24

Косара

Едва Косара вошла в дом, как в нос ударили запахи липового чая и орехового пирога. После напряженного разговора с Вилой было так приятно вернуться домой, к горящему очагу и приятным ароматам из кухни… Раньше компанию ей в этом доме составляли лишь пауки и призраки; хорошо, что то время закончилось.

Она отряхнула снег с обуви, помотала головой, чтобы избавиться от снега в волосах. Потом распахнула дверь кухни и замерла на пороге. Она не ждала гостей.

— У меня тут кошка… — беспомощно сказала Косара, показывая кошачью лежанку.

— А у меня упырь. — Асен кивнул на Ибрагима, что лежал на диване без чувств.

— Привет, Косара, — добавил Данчо Крустев.

Потом Данчо взял чайник и начал разливать чай по трем чашкам. Косара тем временем устраивала лежанку в углу.

Незримое создание все мяукало, а кикимора знай себе храпела на полу у стола. Где-то на верхних этажах громко топал дух очага, дух ванной гремел трубами, а кухонная хозяйка примостилась на потолочной балке и вязала длинный полупрозрачный шарф.

«Зоопарк» — так Вила назвала ее дом. Косара все еще злилась.

Асен кошке сразу не понравился: при его приближении та зашипела. И хотя Косара не могла видеть взмаха кошачьей лапки, та все равно оставила на Асене вполне настоящие царапины, которые тут же начали кровоточить.

— Она, верно, чует твою натуру, — рассмеялся Данчо, но Асену было не до смеха.

— Ну что там? — спросил Асен, как только они втроем сели за стол. — Что сказала Вила?

Мельком взглянув на Данчо, Косара схватила с подноса кусок орехового пирога, не в силах устоять перед ароматом.

— О, да много чего. Но сначала вы: что тут происходит?

Пока Косара ела пирог, Асен быстро рассказал, как они нашли Ибрагима, стоявшего по щиколотку в куриной крови.

— Так он не ошибся, выходит? — Косара зацокала языком. — Он и правда теперь упырь.

— Как такое возможно? Ты же сказала, что это мратиняк поубивал всех кур.

— В первый раз это и был мратиняк. А во второй, очевидно, Ибрагим.

— Но как он мог стать упырем? — Данчо бросил обеспокоенный взгляд на Ибрагима. — Я в больнице навидался воскрешений…

— И кто же, как не врачи, до этого доводят, — пробормотала Косара себе под нос достаточно громко, чтобы он услышал.

— И воскресшие упыри сперва всегда дикие. — Данчо решил не поддаваться.

— Теперь уже не всегда. В последнее время все стало очень странным.

— В каком смысле?

Косара махнула рукой в сторону окна. Уличный тротуар и крыши домов уже были укрыты снегом.

— Этот снегопад в июне явно неспроста. Царство чудовищ ближе, чем когда-либо прежде. — И она вздохнула. — Что ты будешь делать с Ибрагимом?

— Что бы ты ему прописала?

— Могу наварить для вас сонного зелья с запасом.

Данчо глубоко вздохнул и ответил очень твердо:

— Я не готов постоянно держать самого близкого мне человека на сонных отварах. Это хуже, чем убить.

— Для него нужно будет все время добывать кровь.

— А свиная подойдет? Наш мясник делает прекрасную кровяную колбасу.

— На какое-то время человеческую кровь можно заменить свиной. Но все же придется подкармливать его человеческой. Тут двух мнений быть не может.

— И как часто подкармливать? Сколько крови ему понадобится?

— Откуда мне знать? — раздраженно пожала плечами Косара. — Мое дело — не допускать, чтобы упыри вообще появлялись. А если они и появляются, я знаю, как от них избавиться. Искать для них еду мне еще не доводилось. — Тут она прищурилась. — Но у тебя, кажется, возникла идея.

Данчо бросил взгляд на Асена. Что бы ни произошло между ними двумя, пока Косара отсутствовала, Данчо, похоже, проникся к нему доверием, поскольку наклонился и прошептал:

— Обещаете никому не рассказывать?

— Клянусь сердцем, — ответил Косара, и Асен согласно забормотал.

— Ты встречала доктора Янчеву, заведующую отделением переливания крови?

— Встречала, — вспомнила Косара. — Ее муж был долго прикован к постели, она заказывала у меня зелье от мышечной атрофии.

— Это всем так сказали, что он был прикован к постели. А правда в том — и учти, я тебе этого не говорил, — что помер