Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

закрытом показе «черновика», — слегка улыбнулась женщина, и взгляд её ещё больше потеплел. — Мне, кстати, очень понравился. И я думаю, что этот фильм будет иметь оглушительный успех! Он так отличается от всех остальных фильмов!

— Спасибо за такую высокую оценку, — искренне приложил руку к сердцу я и разулыбался. — Мне приятно слышать незаангажированное мнение человека со стороны, который к тому же явно разбирается в киноискусстве.

Мы ещё немного поговорили, и она дала мне список вопросов, с которыми я отбыл к Белле. Шёл по улице и думал, как бы ей ответы на эти вопросы закрутить так, чтобы она не выглядела совсем уж жалкой. Потому что дядя Павлова, конечно, договорился. Но он договорился, что её допустят на отбор. О том, что она его пройдёт, даже я, судя по сжатым в ниточку губам Макаровой, договориться не смог.

Но будем пытаться.

Я зашёл к Белле в коммунальную квартиру, чтобы сообщить ей о том, что первый этап её попадания в Комитет советских женщин, по сути, состоялся удачно, а также передать вопросы для изучения. К сожалению, Беллы дома не оказалось. Она ещё не вернулась с работы. Маши тоже не было — она ещё находилась в роддоме.

Я стоял посреди пустого коридора и сердился, что зря только потратил время. Ведь мог бы за это время сделать другие дела. Когда дверь в комнату Августы и Василия открылась, и оттуда вышла… синеглазка Нина.

Она взглянула на меня своими невыносимо синими глазами, улыбнулась и спросила, маскируя растерянность за внешней бодростью:

— Ну, как там дела с лекарством? Ничего не получается, да?

— Ну, почему же? Сейчас приехал монтажёр от Йоже Гале, — постарался успокоить её я. — Из Югославии. Он ещё два дня побудет здесь, закончит работу и вернётся обратно. И я с ним передам рецепт лекарства. А там уж Йоже Гале купит его, если, конечно, будет возможность достать. Кроме того, есть и запасной вариант: если Йоже Гале не сможет, то тогда подключим мою тётю. Она всё-таки профессор, и у неё тоже достаточно весомые связи должны быть. Вот. Ну, а там уже будем смотреть, как оно дальше пойдёт. Из Югославии приедет лично Йоже Гале, когда уже будет завершаться монтаж фильма и на его премьеру — это будет примерно через две-две с половиной недели. Вот и всё, что я могу сказать. Быстрее это всё сделать невозможно, ты же понимаешь, Нина.

Нина понимала.

— Да, — кивнула она, и слабая улыбка появилась на её губах.

— Ты пока не беспокойся, — попытался подбодрить её я.

— Спасибо тебе, Муля! — в порыве эмоций воскликнула она. — Спасибо уже за то, что ты что-то делаешь и даёшь мне надежду!

Она посмотрела на меня невыносимо-синим взглядом, и в её глазах заискрились слёзы.

— Ну что ты, Нина, — пролепетал я, чувствуя себя, словно какой-то мальчишка.

Она ещё раз мне улыбнулась и торопливо ушла обратно в комнату.

А я постоял немного в пустом коридоре и потихоньку двинул обратно к себе домой.

Дома я совершенно не находил себе места. И Дуся, глядя на меня, такого неприкаянного, не стала лезть мне в душу. Зато нашла очень хорошую причину убрать досаду из моей души — отправила меня к Адияковым, якобы с тем, что нужно срочно отнести две банки капусты. Она как раз наквасила. А ещё передала пирожков, которые она напекла специально для детей. Ясное дело, что отказать я не мог, тем более сам понимал, что если останусь сейчас дома, то буду, словно тигр, метаться туда-сюда по комнате. Поэтому я подхватил в одну руку сумку с капустой, а в другую — корзинку с пирожками, и отправился к Адияковым.

Не успел я подойти к квартире, как ещё на площадке услышал громкий спор. Дверь мне открыл Павел Григорьевич, и вид у него был какой-то взъерошенный.

Увидев меня, он сильно обрадовался.

— А, Муля! — с облегчением воскликнул он. — Проходи, проходи! И скажи своей матери, что так, как она думает, никто не поступает!

— Муля пришёл? — закричала с другой комнаты Надежда Петровна. — Муля, ты посмотри, что твой отец выдумал! Это ужас какой-то, глаза бы мои это не видели!

— Что случилось? — еле-еле успел я остановить вновь зарождающийся спор.

Спор, с моей точки зрения, возник на пустом месте. В общем, Надежда Петровна и Павел Григорьевич решали «важный» вопрос, куда завтра идти с детьми. Адияков считал, что надо идти в зоопарк — он, дескать, давно уже обещал Алёше показать жирафа и слона. А вот Надежда Петровна считала, что сейчас на улице прохладно и детям нечего делать в зоопарке, а лучше пойти в дневной кукольный театр и посмотреть классический спектакль, который будет способствовать развитию.

Спор на эту тему у них разгорелся нешуточный. И поэтому, чтобы не вставать на чью-то сторону, я посмотрел на них обоих и сказал:

— Мама, Дуся вот передала пирожков для детей, ещё горячие. Я, кстати, тоже не успел поужинать, так что от чая я бы не отказался.

И потом посмотрел на Адиякова и протянул ему сумку с капустой.

— Отец, здесь банки. Дуся капусты наквасила. Их бы, может, в подвал занести? А то они ещё должны постоять с неделю в холодном. Так сказала Дуся.

Надежда Петровна подхватила корзинку и быстренько побежала на кухню ставить чайник. Адияков взял сумку с капустой и вышел из квартиры — их подвал находился в общем подвальном помещении дома.

Я с облегчением выдохнул.

Фух! Хоть на некоторое время семейный конфликт приостановлен.

Пока родители Мули занимались бытовыми делами, я разулся, прошёл в ванную, помыл руки и хотел уже идти на кухню, когда меня окликнул девичий голосок.

— Муля!

Я заглянул в детскую комнату. Анфиса смотрела на меня и улыбалась.

— Муля, а давай мы с тобой поиграем? — сказала она, старательно выговаривая слова.

— Давай! — обрадовался я и спросил её. — Ты что, уже по-русски понимаешь?

— Ага! — засмеялась она. — Чуточку-чуточку!

Я вошёл в комнату. Анфиса на сидела на фланелевом одеялке. Она там разложила игрушки и занималась тем, что лечила их: у одной куклы — из-под мышки торчал игрушечный градусник, у второй была перемотана шея, третья лежала, и у неё была перемотана нога. Сама же Анфиса держала деревянный игрушечный стетоскоп и по очереди прослушивала кукол и мишку.

— Когда