Инженер 2: Тульские диковинки - Алим Онербекович Тыналин

Остановился. Попробовал снова, опять промах.

За спиной тишина. Все слушали и ждали.

Я почувствовал, как горят щеки. Провал. Не получается.

Убрал руки с клавиш:

— Извините. Не могу. Память… не восстановилась еще.

Встал и отошел от инструмента.

Анна Павловна быстро подошла к фортепиано, села, начала играть, что-то быстрое, веселое. Отвлекла внимание.

Дамы переключились на нее, слушали. Неловкий момент прошел.

Крылов подошел ко мне, хлопнул по плечу:

— Ничего страшного, Александр Дмитриевич. Бывает. Контузия серьезная вещь. Мой брат после ранения полгода говорить не мог, потом восстановился. Может, и у вас память вернется.

— Может быть.

Я отошел к окну, стоял, смотрел на улицу. Чувствовал себя идиотом. Опозорился перед всеми.

Но что делать? Не мог же я сыграть то, чего не умею.

Анна Павловна закончила играть, подошла ко мне:

— Александр Дмитриевич, не переживайте. Это совершенно нормально. После такого ранения многое забывается. Главное, что вы живы и работаете.

— Спасибо.

Она тепло улыбнулась и отошла.

Я стоял у окна, пил чай. Настроение слегка испортилось.

Вдруг у входа в зал поднялась суета. Голоса стихли, все повернулись к дверям.

В зал вошел мужчина лет пятидесяти, высокий, представительный. Темно-синий генеральский мундир, с золотым шитьем, ордена на груди: Станислав, Анна, Владимир. Эполеты тяжелые, золотые. Усы седые, подкрученные. Лицо важное и властное.

За ним адъютант, молодой офицер в мундире, с портфелем под мышкой.

Все встали. Мужчины вытянулись, женщины присели в реверансе.

Баранов шагнул вперед, низко поклонился:

— Ваше превосходительство! Какая честь! Не ожидали вас увидеть!

Губернатор снисходительно кивнул:

— Иван Петрович. Господа. Проезжал мимо, решил заглянуть. Посмотреть, как отдыхает дворянство.

Он прошел в центр зала, оглядел присутствующих. Взгляд цепкий, оценивающий.

— Ну что, господа, как дела? Как хозяйства? Какой ожидается урожай?

Баранов тут же заговорил, отчитываясь:

— Урожай, ваше превосходительство, обещает быть неплохой. Весна ранняя, дожди вовремя. Озимые хорошо взошли…

Губернатор слушал, кивал. Потом спросил:

— А что со строительством богадельни? Обещали в прошлом году начать.

— Начали, ваше превосходительство! Фундамент заложен, стены поднимаются. К осени закончим.

— Смотрите. Государь император интересуется благотворительностью. Не подведите.

— Слушаемся, ваше превосходительство!

Губернатор прошел дальше, остановился у группы мужчин, поговорил с ними. Потом заметил Крылова:

— А, Федор Иванович! Как дела? Пожары как, так же часто случаются?

Крылов вытянулся:

— Случаются, ваше превосходительство. Но справляемся. Недавно новые насосы заказали, ремонтируем. Они улучшенные должны быть.

— А, да, слышал. — Губернатор кивнул. — Кто там занимается? Инженер какой-то?

— Да, ваше превосходительство. Капитан Воронцов, из Севастополя. Вот он, позвольте представить.

Крылов жестом подозвал меня. Я подошел, вытянулся и поклонился:

— Воронцов Александр Дмитриевич, капитан-инженер в отставке.

Губернатор внимательно осмотрел меня:

— Воронцов… Из Севастополя, говоришь? Ранен был?

— Да, ваше превосходительство. Взрыв мины, контузия.

— Служил в саперах?

— Так точно.

Губернатор кивнул:

— Хорошо. Саперы толковые ребята. — Пауза. — Ну, рассказывай. Насосы как? Скоро будут готовы?

Я ответил четко, по-военному:

— Шесть насосов, ваше превосходительство. Четыре уже готовы, два в работе. Срок через неделю. Успеем.

— Улучшаешь, слышал?

— Так точно. Медные клапаны вместо кожаных, увеличенный диаметр поршней, производительность выше на треть.

Губернатор прищурился:

— Сам придумал?

— Инженерное образование, ваше превосходительство. Николаевская академия. Рассчитал, спроектировал, внедрил.

— Хорошо. — Губернатор кивнул одобрительно. — Вот такие люди России нужны. Образованные, деловые. Не болтуны, а работники.

Он повернулся к Баранову:

— Иван Петрович, таких надо поддерживать. Если что понадобится, помогайте.

— Слушаемся, ваше превосходительство!

Губернатор повернулся обратно ко мне:

— Воронцов, смотри. Работай хорошо. Закончишь насосы, приходи в канцелярию. Обсудим, что еще можешь сделать для города. Может, паровую машину где поставить. Или что другое.

— Слушаюсь, ваше превосходительство!

Губернатор кивнул, пошел дальше. Адъютант поспешил следом.

Обошел еще несколько человек, поговорил с ними, потом направился к выходу:

— Ну, господа, не буду вам мешать. Отдыхайте. Служите верой и правдой!

Все поклонились. Губернатор с адъютантом вышли.

Глава 23

Насосы

Как только дверь закрылась, зал взорвался разговорами:

— Сам губернатор!

— Какая честь!

— Воронцова похвалил!

Баранов подошел ко мне, широко улыбаясь:

— Вот видите, Александр Дмитриевич! Сам губернатор вас заметил! Это большая удача!

— Спасибо, Иван Петрович.

Крылов тоже подошел, хлопнул по плечу:

— Молодец! Четко доложил, по-военному. Губернатору понравилось.

Я кивнул. Тут же заметил взгляд Долгорукого. Он стоял в стороне, хмуро смотрел на меня. Видно, не понравилось, что меня похвалили.

Разговоры продолжились. Народ снова разбился на группы.

Баранов повел меня к дивану, где сидели несколько помещиков, пожилые мужчины, бородатые, в темных сюртуках.

— Господа, позвольте представить, Александр Дмитриевич Воронцов, инженер. Сами видели, губернатор его похвалил.

Помещики кивнули, поздоровались со мной. Один, особенно старый, с длинной седой бородой, спросил:

— Воронцов, вы из Московской губернии, говорили?

— Так точно. Отец мой имел небольшое имение в Тульском уезде.

— Имел? Продал?

— Нет. Умер. Имение перешло к старшему брату.

— Понятно. — Старик кивнул. — А сколько душ было?

— Сорок пять.

— Немного. Ну ничего, главное, дворянство. — Старик отпил чаю. — Скажите, Александр Дмитриевич, а как вы смотрите на слухи о возможной отмене крепостного права?

Вопрос острый, опасный. Все повернулись ко мне, ожидая ответа.

Я помолчал, обдумывая слова. Осторожно сказал:

— Слухи ходят давно. Государь император, говорят, думает о реформах.

— Вот именно! — Старик стукнул кулаком по колену. — Думает! А я вот против! Категорически против!

Баранов мягко возразил:

— Степан Васильевич, но ведь крепостное право устарело. В Европе давно отменили. Да и у нас на Балтике, в остзейских губерниях…

— Европа! — Старик фыркнул. — Что мне Европа! Там другие порядки, другие люди! А у нас мужик без барина пропадет! Кто его учить будет, кормить, одевать? Отпусти на волю, пропьет все, сопьется, с голоду умрет!

Долгорукий, стоявший неподалеку, подошел и вмешался в беседу:

— Степан Васильевич правы! Мужик как ребенок. Его надо держать в строгости. Иначе распустится, бунтовать начнет!

Баранов покачал головой:

— Павел Сергеевич, времена меняются. Нельзя вечно жить по-старому. Нужны реформы, но постепенные, разумные.

— Какие реформы⁈ — вспылил Долгорукий. — Вы хотите освободить крестьян? А кто тогда землю пахать будет? Кто будет работать?

— Те же крестьяне, — спокойно ответил Баранов. — Только за плату. Вольнонаемные работники.

Старик засмеялся горько:

— За плату! Откуда у них деньги? Ничего у них нет! Освободи их, через год умрут с голоду!

Я молча слушал. Спор разгорался все громче и ожесточеннее.

Баранов повернулся ко мне:

— Александр Дмитриевич, а вы как думаете? Вы человек образованный, много видели.

Все снова посмотрели на меня. Ждали ответа.

Я опять помолчал. Скользкая тема. Скажешь не то, наживешь врагов.

Но промолчать тоже нельзя. Меня спросили прямо.

Я осторожно ответил:

— Я инженер. Не политик. Но вижу одно,