Кровь в его жилах - Татьяна Лаас

— Сашка, уходи! — крикнула ему Светлана, заметив, как ему щеку пропорола острая еловая ветка. Леший загонял его, как зайца. И кто знает, какие еще ловушки прятались тут. Если в округе есть хоть один дуб… Сашка нежилец — съест его лес и не подавится. — Уходи!

Он, естественно, не ушел — возник перед Светланой, истошно кричащей в небеса:

— Спалю весь лес, леший! — и подтверждая свою угрозу, она пустила пламя по снегу. Тот таял, хвоинки и листики занимались и с шипением гасли, но огня в Светлане было много. Вот загорелся упавший стволик осины, побежало пламя дальше, прямо по снегу до живых берез.

— Лиза…

Земля перед Сашей вновь открыла сырой голодный зев, полный шевелящихся как змеи корней. Пахнуло сыростью и гнильем. Только Саша не ушел кромежем — из-за стоящей за его спиной Светланы. Земля с шорохом сыпалась из-под его ног, заставляя отступать и сильнее прижиматься к Светлане. Корни поползли выше, хватая как силки Сашку за щиколотки. А он терпел это и не огрызался в ответ тьмой — помнил, что им нужны ответы лешего, чтобы спасти Матвея.

— Уходи!

— Без тебя не уйду. — Он наконец не выдержал и утянул её в кромеж, схватив за пальцы. Светлана еле успела погасить пламя, чтобы не обжечь его.

— Саша… Надо вернуться, — сказала она, глядя, как тает в ярчайшем свете кромежа Сашин силуэт. Черный на белом. Только алая кровь текла струйкой по щеке, доказывая, что он живой, а не какая-то там нечисть. Светлана быстро оглядела Сашу с головы до ног: пусть шинель и подрали ветви, больше крови вроде не было. — Ты ранен? Лес успел тебя достать?

Она достала из кармана платок, только прикоснуться к Саше не смогла. Огненный змей и его проделки стояли между ними.

— Ерунда, — отмахнулся Саша. — Есть идеи, что за мухи покусали лешего?

Он сам взял Светланин платок и вытер кровь со щеки. Светлана в который раз пожалела, что умеет только убивать. Сейчас бы поднести руку к Сашиной щеке и залечить глубокую царапину, что оставил, как метку, лес. Только она на это не способна.

— Я схожу и спрошу.

Саша заглянул ей в глаза и веско сказал:

— Нет. Без меня ты не пойдешь. Ты же не сможешь его уничтожить — это я кромешник без правил и совести.

— Саша… — она на миг закрыла глаза, и он обнял её, прижимая к себе:

— Все хорошо… Все хорошо, не стоит волноваться…

Она не удержалась и протянула руку вверх, обнимая Сашу за шею. Ледяные пальцы скользнули под тугой ворот рубашки, нащупывая позвонки. Саша. Не змей. Он вытерпел экзекуцию, ничего не сказав.

В яви, за пеленой кромежа успокаивался лес. Зарастали ямы, втягивая в себя корни; возвращались на свои места деревья, и даже волк перестал выть, потрусив обратно в чащу.

Она прошептала в пахнущую бергамотом шинель:

— Я должна извиниться перед тобой, Саша…

Он тоже ответил шепотом, низким и волнующим, проникающим сразу в сердце:

— А мне кажется, что все абсолютно наоборот. Ты… — Он замолчал, а потом почему-то поправился: — вы говорили, что я вас не предавал. Спасибо, что пощадили мою гордость, но… Я хотел бы, чтобы вы все честно высказали мне в лицо.

И надо было бы отстраниться и заглянуть ему в лицо, но не хотелось — ей было уютно в кольце его рук:

— Я никогда не лгала тебе, Саша. Никогда. Ты не предавал меня. С чего ты это вообще взял, ты же помнишь, как все было.

— Скажем так, я не помню, чтобы вы были на Вдовьем мысе.

Отстраниться все же пришлось:

— Но ты же называл меня Лизой…

Получается, все, что она думала о нем и происходящем, совсем неправильно? Всего одно неверное предложение, и все полетело кувырком?

Саша спокойно пояснил:

— Вы в кромеже сами настаивали на этом имени.

Она нахмурилась — точно, что-то такое там было. Только он же…

— Ты обещал сохранить в тайне, — напомнила она.

— … то, что вы дочь Кошки и кромешница, — пояснил Саша. Руки его так и лежали воспитанно на её талии, и отстраняться не хотелось. Наверное, это неправильно. — Только это.

— Но, Саша…

Лес в яви затих. По потревоженному снегу, забросанному кое-где землей, очень медленно ходил леший. Кажется, он еще был недоволен — так ярко сияли в утреннем свете его золотые совиные глаза.

Саша по-прежнему шепотом признался:

— Я не помню вас. Только сны, как утешение, что в этом мире есть еще кто-то, кому я важен, кроме родителей. Я не помнил ничего из снов, может только поцелуй, точнее тепло на губах… Я просыпался и знал, что однажды мне повезет, и я встречусь с вами…

Светлана все же отстранилась — сейчас речь пойдет о Верочке, и совсем неприлично быть при этом в кольце Сашиных рук.

— А потом Лапшины…

Саша нахмурился:

— Причем тут они? Елизавета, прошу поясните, за что вы извинялись передо мной там на пожарище? Мне некогда бегать за Демьяном и пытать его, что за слухи ходят обо мне по городу.

Леший что-то принялся кричать в лесу, только сюда не доносилось ни звука. Светлана смутилась — иногда её приспешница оказывалась права.

— Тогда я лучше промолчу, раз слухи нелепы. Не нужно тебе этого знать.

Саша улыбнулся кончиками губ, а глаза при этом были отчаянно серьезными:

— Холера, придется все же допросить Демьяна.

Светлана опустила глаза вниз: нельзя слушать слухи и сплетни! И особенно верить в них, как поверила она.

— В городе говорили о вашей скорой свадьбе с Лапшиной.

— Старшей? — странно уточнил Саша.

— Младшей, конечно же.

Он нахмурился:

— Что-то еще говорили? Михаил говорил что-то ребенке, которого ждала Вера Лапшина.

Светлана молчала, не зная, что сказать. Саша отвернулся, выругался в сторону холерой и сам сказал:

— Поскольку в городе ничего не знают о цесаревиче, то отцом ребенка назначен я? Получается, я вас обидел гораздо сильнее, чем думал. И как вы меня терпели…

Она вскинулась и столкнулась взглядом с Сашей. В его глазах было столько усталости и тоски, что она призналась:

— Я радовалась за вас… Я радовалась, что ты нашел счастье. Прости, что поверила в сплетни.

— Я поговорю с Демьяном. Он вроде полицейский чин, а