Миссия на Минерву - Джеймс Патрик Хоган

не начал вникать в историю Земли и не увидел, что происходит, когда несправедливость становится не просто нормой, но и знаком отличия для тех, кто обладает властью ее совершать, — предметом зависти и подражания… Я не хочу, чтобы мы рисковали быть виновными в совершении несправедливости, Калазар».

Они дошли до конца парапета и вошли в небольшой купол, отмечающий угол в периметральной стене. Внутри было сиденье, интригующий рисунок из плиточной мозаики на стенах и колодец, спускающийся к арочному монастырю внизу. Они вышли на продолжающийся проход на дальней стороне. Калазар остановился, чтобы полюбоваться садом внизу, где один из сотрудников чистил край рыбного пруда у основания ступенчатых газонов, ведущих к дому. Шоум дала ему время обдумать то, что она сказала. Казалось, у него пока не было вопросов или возражений. Когда они снова двинулись, она продолжила.

«Я верил, что люди страдают от врожденного, неискоренимого недостатка. Теперь я понимаю, что больше не могу быть так уверен. Они пережили катаклизмы и травмы, о которых наши предки никогда не знали. Теперь я подозреваю, что что-то еще, что когда-то существовало и должно было расцвести, могло быть уничтожено. Что-то благородное и великолепное, с потенциалом превзойти все, чем мы стали, так же, как их способность выносить то, что у них есть, бросает вызов нашему воображению. Но это все еще там. Я вижу проблески этого в их упорстве, их решимости, в том, как они всегда возвращаются и восстанавливаются после самых страшных бедствий, которые вселенная может им устроить, и отказываются сдаваться перед лицом трудностей, которые, как знает каждый туриец, невозможны. И если так, то, возможно, ущерб можно исправить. Мы бросили их, когда оставили их примитивными гоминидами на Минерве. Мы бросили их на произвол судьбы на Земле после того, как Минерва была уничтожена. Им было отказано в праве вырасти в то, кем они могли бы стать, как и Минерве. Давайте не будем бросать их снова, Калазар. На этот раз давайте проявим терпение и руководство, которых мы не смогли добиться раньше. Мы обязаны им. А не наказанием в виде изоляции от остальной вселенной».

«Действительно глубокие слова, Френуа», — прокомментировал Калазар, заложив руки за спину и устремив взгляд на облака.

«Я глубоко задумался».

Калазар еще несколько мгновений смотрел вниз, измеряя свои шаги. «Но мы не говорим о том, чтобы изолировать их сейчас. Это относится к тому времени, когда мы трудились под обманом, который творили еврейцы».

«В строительных центрах по-прежнему присутствуют стрессоры — их тысячи. Они отвратительны. Нам стыдно, что мы вообще могли задумать такое, не говоря уже о том, чтобы приступить к его осуществлению. Мы пошли против своей природы и позволили еврейцам развратить нас».

«Теперь они не более чем мера предосторожности…»

Шоум решительно покачала головой. «Нет, Калазар. Они представляют собой гораздо больше. Их существование говорит о том, что мы поддались той же гордыне власти, которую мы осуждаем в еврейцах и терранах: праву навязывать свою волю; уравнивать превосходство силы с превосходством добродетели. Чтобы мы остались верны себе, их нужно уничтожить».

Калазар нахмурился и сделал призывный жест, как человек, не желающий объяснять то, что должно было быть очевидным. "Но вы сами сказали, что не можете быть уверены. Человеческую проблему может быть невозможно исправить, это то, что уходит корнями в их истоки. Что вы хотите, чтобы я сделал, Френуа? У вас самих были самые сильные опасения по поводу нашего решения принять открытую политику предоставления наших знаний терранам. Вы сказали, что это только позволит им создавать более ужасное и мощное оружие. Вы говорите сейчас, что мы должны оставить им эту возможность, но отнять у нас единственное средство защиты, если наши худшие опасения окажутся правдой? Вы хотели бы, чтобы такое оружие было выпущено в Галактику?"

«Нет, конечно, нет. Но то, что осталось, — это отношения, которые в основе своей основаны на подозрении и недоверии. Их отравляет неопределенность. Если бы мы точно знали, что дело безнадежно, мы могли бы избежать разочарования, которое рано или поздно неизбежно, если бы сейчас пошли на вариант сдерживания, и, по крайней мере, утешились бы тем, что выбора нет.

"Но если бы мы знали, что имеем дело с приобретенной болезнью, мы могли бы позитивно посвятить себя будущему, основанному на оптимизме, который вполне может оказаться важнейшим ингредиентом для успеха, без необходимости в возможности побега, которую нам приходится держать в секрете, само существование которой унижает нас. Терраны называют это "сжиганием своих кораблей". Это хорошая фраза. Она означает решимость и обязательство продолжать, без возможности вернуться назад".

«Это также может быть истолковано как указание на безрассудство», — указал Калазар. «Было бы немного поздновато решать, что вы ошиблись, когда у вас есть планеты, которые захвачены, разграблены, опустошены, взорваны и кто знает, что еще происходит отсюда до Солнца и далее до Калантареса, не так ли? Ваши корабли исчезли, а вулкан только что извергся прямо перед вами. Что вы тогда будете делать?» Калазар развел руками. «Мы не можем быть уверены. Поэтому мы стараемся быть благоразумными. Мы даем людям возможность оправдать сомнения, и да, я согласен, что мы должны им это. Но у нас есть страховка, если мы ошибаемся. Мы должны себе хотя бы это».

«Все это неоспоримо на основе предпосылки, которую вы выдвинули в ее поддержку», — признал Шоум. «Но предпосылка недействительна. Есть способ, которым мы можем быть уверены». Она остановилась, заставив Калазара сделать то же самое и посмотреть ей прямо в лицо.

Черты лица Калазара сморщились в непонимании. «Как? Каким образом? О чем ты говоришь?»

«Проект Мультивселенная», — сказал Шоум. «Если он будет успешным, то он указывает на возможность контакта с другими мирами, которые существуют — или существовали! И я думаю, что он будет успешным. Мы уже знаем, что можно достичь времени древней Минервы». Шоум непоколебимо посмотрела на Калазар. Она никогда не была так серьезна в своей жизни. «Какими были луняне до прибытия Брогильо и евленцев? Предположительно, они были трудолюбивы и сотрудничали, но никто не знает наверняка. Были ли они такими на самом деле, и было ли это началом цепочки событий, которые их изменили? Или это просто басня, и они уже проявляли черты, которые евленцы просто использовали? Ваш аргумент предполагает, что мы должны пытаться угадывать как можно лучше. Но, возможно, вскоре у нас появятся средства узнать наверняка».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

У Грегга Колдуэлла снова были проблемы на домашнем фронте. Его жена Мейв сказала,