Немое Заклинание - Николай Павлович Иванников

Толпа вокруг меня что-то оглушительно прокричала, а потом принялась скандировать одно единственное слово:

— Ханд! Ханд! Ханд!

Я догадался, что они требуют от палача поскорее отрубить несчастному руку, пока он не умер от потери крови. И палач, театрально поклонившись, исполнил их просьбу. Он в третий раз ударил топором, и тело сразу обвисло, а рука, приколоченная к щиту, еще успела дважды слабо дернуться, прежде, чем замереть, заливая доски под собой кровью.

Толпа взревела:

— Копф! Копф! Копф!

Люди требовали отсечь приговоренному голову. Все они пришли сюда, чтобы лицезреть вполне определенное зрелище, и не собирались пропускать ни один из его актов. И палач, стремясь удовлетворить требование толпы, нанес удар.

Голова несчастного герра Глаппа, — а точнее, того окровавленного куска мяса, что от него остался — свисала очень низко и болталась совершенно безвольно, так что тщательно наметиться палач не имел возможности. Удар его был весьма приблизителен, но достаточно силен — работник смерти явно намеревался отрубить голову с первого же взмаха.

Но в последнее мгновение Генрих непроизвольно дернулся, и топор не попал в цель. Его старательно наточенное лезвие угодило несчастному прямиком в рот и с легкостью отсекло верхнюю половину головы. А нижняя челюсть вместе с шеей обвисли. Кровь оттуда вытекала, как из переполненной чаши, превратив остатки туловища обер-вахмистра в отвратительный кусок мяса.

Старая цыганка, о которой еще совсем недавно рассказывал мне герр Глапп, обманула его. Его действительно четвертовали, но совсем не в глубокой старости, как она говорила.

Он был казнен в расцвете лет.

Глава 21

Как развлечь себя утром в Сагаринусе

А толпа снова взревела. Палач подхватил половину головы за волосы и поднял ее, демонстрируя сначала Великому князю Ульриху, а затем и всей толпе.

Я увидел, что сидящая на трибуне принцесса Фике вся словно бы сдулась. Она обмякла, покачнулась и наверняка упала бы на пол трибуны, если бы ее не придержала герцогиня, которая и сама сидела, белее снега. Потом принцесса все-таки стала заваливаться на бок, и тогда князь Ульрих с недовольным видом шепнул что-то на ухо барону Марбаху. Одноглазый распутник сразу же подошел к принцессе, взял ее под руку и увел прочь с трибуны.

Меня же пробил холодный пот. В голове болезненно пульсировало. Захотелось немедленно сбежать отсюда куда подальше, и не возвращаться больше никогда.

Расталкивая орущих людей, я выбрался из толпы. Чувствовал я себя отвратительно. Сердце бешено колотилось, внутри ощущалась холодная тошнотворная пустота.

Я отбежал от толпы подальше, но вдруг остановился, поняв, что не смогу отсюда уйти. И не только потому, что не знаю, где сейчас находится Кристоф, и что в случае моего бегства с ним наверняка обойдутся точно также, как и с несчастным обер-вахмистром. Если, конечно, не придумают еще чего похуже.

Но я просто не находил в себе сил сейчас покинуть площадь! Какая-то невидимая сила не позволяла мне сделать это, и чем больше я отдалялся от эшафота, тем труднее мне давался очередной шаг.

Это явно было действие местной магии, но применить в ответ свою собственную я не мог, поскольку Синяя магия не работает в магическом поле Красной Линии. И я точно знал, кто использовал против меня эту магию.

Маркграф Хардинер не желал меня отпускать, пока я не выполню данного ему обещания. По какой-то причине он очень хотел, чтобы я сразился с неким демоном Румпом. И он не собирался отпускать меня без схватки.

Впрочем, немного придя в себя, я и сам не пожелал уходить. Перед глазами у меня было лицо Кристофа. Удивленное, растерянное. Его точно так же закуют в цепи и приволокут на этот самый эшафот. Зачитают приговор, из которого он не поймет ни слова. А затем голого приколотят семидюймовыми гвоздями к деревянному щиту.

Кристоф не столь хладнокровен, как обер-вахмистр Глапп, он будет вырываться и кричать, но это будет только раззадоривать толпу. А потом его неторопливо, со знанием дела, изрубят на части, и я понимал, что эта картина будет стоять у меня перед глазами до скончания дней. Я не смогу этого забыть, как не смогу простить себе своего бегства…

Что ж, демон Румп так демон Румп. Тем более, что изгнание демонов из нашего мира — это ли не первая задач мага любого из цветов? Демонам Запределья нечего здесь делать.

Неожиданно я почувствовал зуд в левом плече. Потер его, мимоходом кинув косой взгляд, и обомлел. Над плечом вновь колыхалась зеленая дымка. Но теперь она не была похожа просто на облачко пыли. Теперь у нее была вполне определенная форма — как стальной наплечник у кирасира, или же эполет на парадном мундире генерал-полицмейстера Шепелева.

Я с осторожностью дотронулся пальцами до этой зеленой дымки и даже одернул руку, когда понял, что касаюсь чего-то вполне осязаемого. В месте моего прикосновения по зеленой дымке пробежали золотистые искры. Пробежали и осыпались вниз.

Я туда-сюда дернул плечом, пытаясь смахнуть с себя этот «эполет», но у меня ничего не получилось. Тогда я повернулся в сторону трибуны. Маркграф Хардинер уже поднялся на ноги и тоже смотрел на меня. Неподвижно, пристально, с прищуром.

Он явно от меня что-то ждал. И через мгновение я понял, что именно.

Р-р-умп!

Именно с таким рычащим звуком шагах в двадцати от меня, неподалеку от кустов бузины у самой ограды, возник вдруг — словно из-под земли выскочил — низкорослый, но очень широкий демон весьма неприятного вида. Он был похож на жабу, только жаба эта не сидела, прижавшись брюхом к земле, а стояла на двух крепких лапах. Позади торчал зеленый змеиный хвост, и на него демон сейчас опирался, как на третью лапу. Но было ясно, что в бою он может пользоваться этих хвостом, как весьма опасным оружием. Шипастый костяной набалдашник на самом его конце говорил сам за себя. Ни господь, ни дьявол не дает своим созданиям того оружия, которым оно не умело бы пользоваться.

Из уголков его широкой пасти торчали желтые клыки, и даже с такого расстояния я видел, как капает с них дымящаяся слюна. Эта пасть дважды приоткрылась, и дважды я вновь услышал этот самый звук: «Румп! Румп!»

Должно быть, именно за это сагарские крестьяне прозвали этого демона Румпом, но Кривой Нго наверняка знал его настоящее имя. Он просто не смог называть его