Немое Заклинание - Николай Павлович Иванников

Потому что это был Румпельштильцхен. Из всех демонов Запределья мне он представлялся самым отвратительным. Схватка с ним не предвещала ничего хорошего, хотя на первый взгляд одолеть его казалось не столь уж трудным делом. Для этого достаточно было произнести ему в лицо его же имя: «Румпельштильцхен». Вот только сделать это было непросто. Сам вид этого демона вызывал оцепенение и немоту, и демон пользовался этим чтобы превратить своего противника в комок пузырящейся гнили.

Мне уже доводилось встречать такие комки. Прикрытые насквозь промокшими плащами, они лежали на обочинах дорог или в чистом поле, и на первый взгляд сложно было разобрать, что именно это такое. Но стоило сдернуть плащ, убрать его в сторону, как все становилось ясно.

При этом вся одежда человека оставалась целой: штаны, камзол, сапоги, шляпа, исподнее… Помню останки человека, у которого одна перчатка все еще обнимала эфес шпаги, а вторая лежала на рукояти пистолета, и даже палец на ней касался спускового крючка. Но от самого человека оставалась лишь грязная жижа, из которой кое-где проглядывали истлевшие кости и пучки волос. И еще глаза.

Это были останки тех, кто так и не смог промолвить одно единственное слово: «Румпельштильцхен!» Только собственное имя могло отослать его обратно в Запределье, но произнести это имя вслух было ох как непросто!

И я сразу же попытался это сделать. Еще даже шпага не полностью вылетела из ножен, как я начал говорить. Но единственное, что я у меня получилось вымолвить, так это то самое: «Румп…»

А дальше я онемел. Демон с рыком кинулся в мою сторону. Замерев в неподвижности, я наблюдал, как он приближается ко мне, почти не касаясь земли. Он скользил над ней, мелко и очень быстро перебирая лапами, а когда его выпученные глаза со змеиными зрачками сверкнули уже всего лишь в нескольких шагах от меня, я смог наконец обнажить шпагу.

Я понимал, что малейшее прикосновение этой твари будет означать для меня неминуемую, скорую и мучительную смерть. И потому подпускать ее к себе слишком близко не собирался.

Шпага свистнула, очертив дистанцию, за которой для демона появлялась опасность получить пусть не смертельный, но все-таки достаточно чувствительный удар клинком. Демон тут же уклонился, отпрянул на шаг. И засмеялся, хотя в другое время у меня не повернулся бы язык назвать смехом те звуки, которые издавала эта тварь. Так, наверное, звучало бы баранье блеянье, если бы его пытался издать оголодавший медведь — трубное хриплое рычание, прерываемое каким-то влажным чавканьем.

— Я узнал тебя, человек! — вдоволь насмеявшись, сообщил демон сиплым голосом. Говорил он по-русски, но это было и понятно, учитывая, что своего жабьего рта при этом он даже не открывал. Он просто вкладывал свои мысли прямо мне в мозг. — Ты тот, кто так обидел Шакуса пару дней назад по ту сторону Зильберхали! Долго же ему теперь зализывать раны и набираться сил, которые ты у него забрал… Каково тебе жить с силой демона, человек⁈

И вновь послышался тот самый неприятный смех. Стараясь не терять хладнокровия, я сделал выпад и зацепил самым кончиком шпаги уродливое брюхо. Демон по-поросячьи взвизгнул, отпрыгнул сразу на две сажени и обиженно сморщился.

— Дурак! — завопил он. — Ты уколол меня своей тыкалкой! Ты ответишь за это!

Он стремительно присел, вытянул шею и вдруг пронзительно заголосил, отвесив челюсть так, что его гигантская красно-черная пасть стала видна совершенно отчетливо. Каждый из сотен острых зубов, вместе с раздвоенным змеиным языком, я видел как на ладони. Клочья желтой пены полетели во все стороны, а его визг заставил меня непроизвольно пригнуться.

Никогда не думал, что простой крик может быть таким болезненным. Обычно он может заглушать все остальные звуки, может мешать, может даже злить, но чтобы причинять боль… Такого я раньше не слышал. А сейчас не только услышал, но и почувствовал.

Как будто иглы впились мне прямо в уши! От внезапной боли я закричал, а демон все не умолкал. Он продолжал кричать и брызгать слюной, но при этом не отводил от меня глаз, дабы не упустить момент, когда можно будет напасть. А мне больше всего хотелось сейчас бросить шпагу, упасть на колени и заткнуть уши руками, чтобы закрыть доступ этому убийственному звуку. Чтобы вырвать стальные иглы из своей головы…

Но вместе с тем я понимал, что лучше этого не делать. Демон только того от меня и ждет. И стоит только мне отвлечься, стоит хоть на мгновение утратить контроль, как он тут же бросится на меня.

Конечно, это не боевой демон, каким является Шакус или многие другие твари Запределья. И настоящие битвы не в его вкусе. Но ему вовсе и не требуется сражаться, чтобы одержать победу в схватке. Достаточно одного прикосновения. Малейшего касания. И тогда меня сначала охватит слабость, конечности вдруг перестанут подчиняться, голова начнет кружиться, и желание лечь возобладает над всем остальными.

А потом я начну разлагаться. Как разлагается забытая на грядке морковь, или, скорее, как кусок мяса, оставленный в тепле. Только происходить все это будет не в течение нескольких дней — все закончится в считанные часы. За это время от тела моего уже не останется практически ничего. Душа же моя отлетит к богу гораздо раньше. Через четверть часа, наверное, а может и того меньше. И я очень надеюсь, что именно к богу…

С диким криком я рванулся вперед. Этим криком я старался заглушить вопль демона, и пускай удалось мне это не слишком хорошо, но все-таки принесло небольшое облегчение. К тому же заставило демона немного притихнуть.

Я взмахнул шпагой. Демонический крик немедленно стих, вместо него послышалось отрывистое кваканье, и Румпельштильцхен в мгновение ока переместился в сторону, шагов на пять. Так что мой удар пришелся в пустоту. Но зато иглы из моих ушей исчезли, и то чувство облегчения, которое я испытал в этот момент, сравнить мне был просто не с чем.

Ощущение собственной силы вспыхнуло во мне столь ярко, что я даже воочию увидал эту вспышку. Желание крушить, ломать, колоть и резать нахлынуло так неожиданно и сильно, что я не смог противиться этому чувству.

Новый удар шпагой распорол пространство передо мной, и я даже разглядел тонкую темную линию с клубящимся паром по краям, когда разогретая ударом влага в воздухе вдруг испарилась. Хруст собственных суставов я услышал даже не ушами, а скорее мозгом, потому что он доносился не извне, а шел изнутри.

Удар был настолько