Немое Заклинание - Николай Павлович Иванников

— А ты хорош, человек! — прокричал Румпельштильцхен. Впрочем, имя это мелькало у меня лишь в голове — произнести его вслух я по-прежнему не имел никакой возможности. Губы мои словно склеились. — В тебе чувствуется сила демона! Тебе нравится быть демоном, человек⁈ Ты просто еще не осознал собственную мощь! Жаль, что придется тебя убить, и ты не сможешь познать прелесть жизни демона во всей ее красе! Умри, человек!

И он снова раззявил свою отвратительную пасть. Змеиный язык рванулся оттуда в мою сторону, и в первое мгновение я не поверил, что он сможет до меня достать. Все-таки нас разделяло сейчас не менее трех саженей, а я никогда в своей жизни не встречал языков такой длины. Но уже через мгновение я понял, что в жизни своей мне еще предстоит увидеть очень много нового и необычного. Потому что язык приближался к моем лицу быстро и неотвратимо, и только когда его отделяло от кончика моего носа не более трех дюймов, я уклонился.

То есть попросту одернул голову в сторону, увидев, как раздвоенный кончик трепещется прямо перед моими глазами, как слетают с него желтые брызги, как летят они прямо в мое лицо. И еще я почувствовал их горячее прикосновение.

Однажды в детстве, в нашем имении под Новгородом, я без разрешения проник на кухню и решил заглянуть в стоящую на печи кастрюлю, из которой валил пар. Снял крышку и сразу заглянул внутрь. Обжигающие жирные брызги так и полетели мне в лицо, а я отпрыгнул и с ревом побежал во двор к бочке с водой, чтобы скорее остудить там горящую кожу.

Примерно такие же ощущения я испытывал и сейчас. В лицо как будто кипящего масла брызнули. И хорошо еще, что слюна Румпельштильцхена не попала мне в глаза, иначе неизвестно еще, чем все это могло бы закончиться. К тому же я был уверен, что от этой слюны должен был немедленно лишиться сил и упасть, приготовившись к страшной смерти. Но ничего подобного не случилось. Сила демона Шакуса делала свое дело.

Кожа на лице так и горела, но я больше не обращал на это внимания. Я в очередной раз взмахнул шпагой, намереваясь отсечь демону язык, но тот раскусил мой замысел и поторопился втянуть его обратно вы пасть.

Ш-ш-шлеп! Мгновенно сжавшись в омерзительный влажный комок, язык влетел на место. Пасть захлопнулась. Но останавливаться на этом я не собирался. Да и выбора у меня не было: либо я отправлю Румпельштильцхена обратно в Запределье, либо он сейчас убьет меня. И это будет очень печально. Для меня, во всяком случае…

Я подбежал к нему, намереваясь вогнать заговоренный металл своего клинка демону в глотку. Булыжников под ногами я не замечал, а когда кинул вниз беглый взгляд, то понял, что на самом деле подошвами своих сапог я их и не касаюсь. Я парил над мостовой, отталкиваясь от воздуха, как бы дико это ни звучало! И при этом я не чувствовал никакого неудобства, словно всю жизнь только и делал, что ходил по воздуху.

Пять шагов, десять… Я настигал эту отвратную жабу, а она ускользала от меня, не подпускала ближе, чем на длину моей шпаги. Но демон не улепетывал — нет! Он просто исчезал в одном месте, чтобы тут же возникнуть в другом. Его раздвоенный язык так и мелькал рядом со мной — я едва успевал уворачиваться.

Один раз у меня почти получилось зацепить его шпагой, но в последний момент Румпельштильцхен вновь исчез, а уже через миг возник у меня за спиной. Я услышал звук рассекаемого воздуха и резко развернулся. Увидел хвост с костяным набалдашником в дюйме от своего лица. Успел отвернуться. И в следующее мгновение получил по затылку такой великолепный удар, что он легко мог бы стать последним для меня не только в этом бою, но и вообще в моей жизни.

Мир потускнел, и мне показалось, что он перевернулся с ног на голову, а мгновение спустя пришло понимание, что это вовсе не мир, а я сам перевернулся с ног на голову. Но при этом булыжника на мостовой я по-прежнему не касался, а покачивался над ним, как на волнах. Это было непривычно, удивительно и в то же время приятно. При любых других обстоятельствах подобное падение могло стоить мне пары сломанных костей, но сейчас я словно на перину упал. Только затылок саднило.

Впрочем, покоиться долго и безмятежно на этой перине не следовало. Потому что Румпельштильцхен был всерьез настроен превратить меня в кучу гнили. Боковым зрением я уловил движение справа, и даже не стал раздумывать, что это может быть такое. А просто подкинул свое тело вверх и махнул шпагой в сторону демона.

Может быть и напрасно я это сделал. Костяной набалдашник на этот раз до меня мог и не дотянуться, но по протянутой к нему шпаге он угодил. Удар пришелся прямиком в гарду, и получился достаточно тяжелым. Шпагу вырвало у меня из руки и отбросило далеко в сторону, почти к замершей в оцепенении толпе. Никто из них не шелохнулся, все они смотрели на мою схватку с Румпельштильцхеном в полном безмолвии. А над толпой возвышался маркграф Хардинер и взирал на меня со странной улыбкой. И даже кивал время от времени, словно показывая, что он доволен тем, как идет бой.

А я отчетливо понял, что оказался в ловушке. С голыми руками мне демона не одолеть, а чтобы добежать до лежащей на мостовой шпаге, я должен проследовать мимо Румпельштильцхена в самой непосредственной близости. Шанс остаться при этом в живых был настолько мизерным, что его можно было даже не принимать в расчет.

С другой стороны, оставаться безоружным, когда рядом с тобой находится демон, твердо решивший тебя убить — это как-то… неразумно! Как самому голову положить на плаху и приказать озадаченному палачу: «Руби…»

Я же чувствовал в эту минуты в себе такую силу, такую мощь, какую вряд ли чувствовал когда-либо еще… Сила демона бурлила во мне, «эполет» на моем левом плече налился изумрудной зеленью и начал светиться, и этот свет был виден даже на ярком утреннем солнце.

И вдруг я совершенно отчетливо осознал, что никакое оружие мне не нужно. Отныне я сам себе оружие, мощнее любого, какое кто-либо из смертных