Саат. Город боли и мостов - Дарья Райнер

у Байета загоралось что-то неподдельное в глазах, появлялся мальчишечий азарт на ассиметричном вытянутом лице, покрытом родинками и старыми шрамами от перенесённой – наверняка в детстве – оспы. Он знал многое, этого не отнять, и хотел сунуть нос туда, где прежде не бывала ни одна экспедиция. Этот сектор Окраины считался проклятым – после гибели первых колонистов, – но Брайд знал, что хворь, даже если и была когда-то, ушла десятилетия назад.

Всё уходит рано или поздно.

Ботинки ударяются о выступ. Брайд подныривает и без труда проходит через узкий лаз, даже в костюме. Тело помнит, каково это – нырять с полной грудью воздуха и замирать, чтобы не растратить его до времени. Костюм – будто стена между ним и морем, которой раньше не было. Крошечный фонарик на шлеме не рассеивает и сотой доли тьмы. Брайд движется – почти наугад – к противоположной стене пещеры, где под слоем водорослей он замечает слабый блеск.

Ладонь касается шершавой поверхности, покрытой мелкими ракушками. Похоже на крышку ларца или шкатулки. Брайд отдёргивает руку. Сглатывает. Память возвращается короткой вспышкой. Несколько секунд он медлит, прежде чем поднять находку и, оттолкнувшись от дна свинцовыми подошвами, заскользить обратно к свету. К мягкому гулу малышки «Саат».

☽ ✶ ☾

92 день Зенита, 283 г. от ВП

Остров Первого Огня

Тропа встретила его туманом.

Ва́ймари повёл плечами. Усмехнулся и покрепче сжал в кулаке жемчужину – кроваво-алую, с огненными всполохами перламутра. Он нёс её в дар ведьме – те-макуту, как звали Хранительницу Очага в родном племени. Ваймари проделал долгий путь в одиночку – от берега Лунного Камня, где прожил шестнадцать лет – через Змеев Хребет, вырастающий из моря в десяти сотах от священной земли, и до лесных зарослей, где начиналась тропа. Щербатые ступени из серого камня уводили наверх. Лапы папоротников били по плечам, влажный мох пружинил под босыми стопами.

Выше, быстрее, ещё!..

Ваймари не шёл – бежал. Казалось, если оттолкнётся сильнее – взлетит над кронами. Он не боялся оступиться. Не боялся испытаний старухи-ведьмы. Сердце пело от азарта. От предвкушения близкой победы. Ещё до заката он заслужит право распоряжаться своей судьбой и заглянет в будущее, как делали все мужчины до него.

Сердце стучало в груди от быстрого бега. Кровь отзывалась в висках: Ваймари казалось, что в зарослях тагавы поют барабаны, встречая его ритуальным хором.

Вай-мари-вай-вай-вай.

Его имя на языке та-мери означало «счастливчик» – отмеченный удачей, – и он нёс его с гордостью, с лихим бесстрашием, на которое способен только тот, кто дважды уходил от смерти.

Вай-мари-мари-вай.

Лёгкие раздувались, впуская воздух, пахнущий солью и землёй, и выпуская обратно. По мышцам растекалось блаженное тепло – в насмешку туманной сырости. Под белой кожей вздувались ручейки вен. Ваймари вскинул руки, достигнув вершины холма, и закричал. Низко, гортанно, певуче. Боевой клич Буревестника – хэ-ватири – разнёсся над островом.

Вай-ма-ри-ри-ри…

Барабаны стихли, проглоченные тишиной.

Нога разбила щит ряски и погрузилась в стоячую воду. Некогда поток реки был бурным, так говорили старейшины. Сейчас тропа вела через топь: деревянные мостки сгнили и наполовину провалились, их обвили корни столетнего раку – необъятного дерева, которое, подобно пауку, раскинуло сети по всему руслу. Оно с лёгкостью дотягивалось до обоих берегов, связывая их гибкими ветвями, и роняло соцветия, похожие на мохнатых пиявок.

Ваймари не считал себя брезгливым: он голыми руками разделывал рыб-крылаток и знал, как сдержать тошноту в качку, – но сейчас отпрянул, ощутив, как вокруг лодыжки обвилось скользкое щупальце.

Он оступился, налетев на камень. Боль пронзила пальцы. Рывок. Неведомая сила потащила его за собой, и Ваймари ухнул в воду, оказавшись в облаке из шумных брызг. Ладонь заскользила по гнилому канату, стараясь ухватить покрепче, но мост рассыпался, плюнув напоследок досками. Петля захлестнула предплечье; что-то хрустнуло, и пальцы разжались. Ваймари закричал. Отчаянный и протяжный звук, больше похожий на рык, пронёсся над заводью. Где-то вдалеке откликнулись птицы, а над поверхностью воды показалась морда кара-рехи – «разноглазого демона», – усеянная наростами: среди бурых пятен и зелени плавали мутные зрачки, один больше другого.

Вдох – и выдох. Вниз, ко дну.

Прозрачные перепонки сошлись. Тварь моргнула.

С лёгкими, полными воздуха, Ваймари нырнул, уворачиваясь от второго щупальца, норовившего захлестнуть горло. Он не раздумывал. Действовал слепо, на инстинктах. «Доберись до сердца, прежде чем они доберутся до тебя», – говорил Уба́ри, охотник племени. Его лицо – от висков до подбородка – было расчерчено шрамами от когтей ягуара. Старик знал, сколько ударов нужно нанести, чтобы обездвижить противника и дать ему захлебнуться собственной кровью. Но одно дело зверь, и совсем другое – посланец из Реин-ги, мира духов, через который проходила тропа в этой части острова.

Левая рука не слушалась. Оттолкнувшись от дна, Ваймари подхватил камень и устремился вперёд, вложив всю силу и ярость в удар – разрывая студенистую плоть, чувствуя, как сокращаются ткани, лишённые скелета.

Чудовище взревело, навалившись на Ваймари. Он почувствовал, что задыхается. Ему приходилось нырять за жемчугом, подолгу оставаясь без воздуха, но то не шло ни в какое сравнение с ожесточённой стремительной схваткой. Он знал, что на тропе ждут испытания, и всё же оказался не готов.

Несмотря на малую глубину, Ваймари перестал различать, где дно, а где поверхность: зелёная вода хлынула в горло, а взметнувшийся ил не давал разглядеть хоть что-то. Щупальце кара-рехи сдавило рёбра.

Всё? Неужели будет так?.. Он не сумеет добраться до ведьмы, не узнает судьбу, перестанет бороться?

Если бы мог, Ваймари бы зло расхохотался. От того, что эта мысль к нему пришла – пусть даже на миг, дотронувшись до гаснущего сознания.

Поцелованные удачей не умирают на клятых болотах.

«Доберись до сердца, прежде чем…»

Стон. Свет. Нестерпимо белый, ослепляющий.

Огонь в груди.

Вдох!

Пошатываясь, падая на камни, Ваймари выбрался на противоположный берег. Упёршись руками в землю, влажную и податливую, исторгнул из себя зловонную жижу. Речная вода, слизь и густая кровь кара-рехи, большая похожая на гной, – всё смешалось, облепив кожу липким налётом.

Хриплый вдох. Ваймари закашлялся. Его била дрожь.

Сорок ударов сердца понадобилось, чтобы встать на ноги. Ещё шесть – чтобы промыть глаза и оглядеться. Туша демона лежала на обломках дощатого моста. Раздутая голова с разновеликими глазами – теперь уже закрытыми – покачивалась на мелких волнах. Потревоженная река тоже вздрагивала, как и пришлый мальчишка, посмевший её оскорбить.

Ваймари знал, что Мангароа зовут рекой духов. Не бывает двух одинаковых испытаний. Прошедшие путь мужчины не делятся опытом – это табу. Лишь изредка мелькает в их