Светоч Йотунхейма - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Будь здоров, конунг! Я всю ночь почти не спал, думал о том, что мы вчера узнали. Не могу поверить, что мой брат предал своего господина, а потом провалился в Йотунхейм! С ним всегда было нелегко, он зол на язык и думает только о своей выгоде, но если он побежал в тролльборг за той девушкой, значит, и впрямь сильно полюбил ее…

– Сомневаюсь, что такая любовь принесла бы счастье и более разумному человеку, – заметил Хальвдан, отводя от лица рассыпанные пряди черных волос и вздыхая, что приходится начинать утро с таких дел. – Ведь ваш отец – не ровня конунгу, а твой брат – не ровня такой невесте. Чтобы ее добиться, ему придется самое меньшее спасти ее от троллей!

– Так и я думаю, конунг! – Ульв-Харек старался скрыть уныние и тревогу, но они светились в его зеленовато-серых глазах. – Сдается, на то он и рассчитывал, когда побежал за ней в тролльборг. Но не вернулся. Как знать, жив ли он там еще, да и девушка тоже.

– Чтобы это узнать, нужен сильный колдун с даром ясновидения. Сомневаюсь, что старая Гуннвара сможет проникнуть взором в Йотунхейм. Однако я не буду против, если ты сегодня съездишь к ней и спросишь. Мне тоже любопытно. Ведь эта девушка – не просто дочь конунга. Она единственная в Норвегии дочь конунга, у кого в предках и Сигурд Убийца Дракона, и Рагнар Меховые Штаны, и Харальд Боевой Зуб. Всякий хотел бы такую мать для своих сыновей. – Хальвдан подавил вздох, подумав, что такая мать родила бы более удачливых и живучих сыновей, чем обычная женщина. – И будет уж очень досадно, если она достанется в жены какому-нибудь троллю с каменной головой!

– Она, пожалуй, подошла бы тебе, конунг, – сдержанно заметил Ульв-Харек, по лицу Хальвдана угадав его мысль.

Хальвдан промолчал. Он и сам так думал, и его вчера покоробило, что Рёгнвальд сватался, его не уведомив, хотя знал, что Хальвдан и сам подумывал о Рагнхильд из Хрингарики. Но теперь дело уж слишком усложнилось, а у него ведь хватало и других забот. Доходят слухи, что сыновья Гандальва собирают войско, надеясь отбить обратно отцовские владения. Только воевать с троллями за девушек ему сейчас не хватало!

Это он и сказал Рёгнвальду, когда после утренней каши племянник, подсев к нему на помост, негромко объяснил, чего от него хочет.

– Еще до того как девушка исчезла, у Сигурда мне напомнили об одном деле, о котором никто в нашем роду не любит вспоминать, – начал Рёгнвальд. – Хотелось бы навсегда похоронить его на морском дне, но сдается, что оно подорвало нашу родовую удачу, и теперь это сказывается на всем.

Легким движением руки он обвел теплый покой, намекая на три подряд смерти людей, составлявших собственную семью Хальвдана. Тот переменился в лице: нетрудно было уловить намек, когда он сам только и думал о причинах столь упорно преследующих его несчастий. Но он видел источник в черном колдовстве – уж чего-чего, а непримиримых, готовых на все недругов у него хватало. Однако подрыв родовой удачи мог идти от совсем иных обстоятельств.

– О чем ты говоришь? – Хальвдан нахмурился. – Кстати сказать, не ждал я, что ты надумаешь свататься к дочери Сигурда, даже не предупредив меня!

– Мой дед Гудрёд тоже никак не ждал, что твоя мать подошлет раба убить его! – запальчиво ответил Рёгнвальд; он ждал этого упрека и спешил перебить его упреком более весомым. – Мой дед погиб по воле твоей матери. Не считать же виновным того раба, который был только оружием в руках ее мести! Но эта смерть осталась неотомщенной и невыкупленной.

Хальвдан резко выпрямился, его глаза расширились, взгляд вспыхнул.

– Ты говоришь о мести? За моего отца?

– Сигурд Олень упрекнул меня, что убийство моего деда сошло убийце с рук.

– Но моя мать… женщина не должна…

– Женщину нельзя вовлекать в расчеты кровью – хотя Аса не постеснялась сама в них вмешаться, да еще как решительно! А единственный мужчина, связанный с ней родством – это ты!

Хальвдан снова откинулся к столбу, на который опирался спиной. Казалось, его благодушного племянника подменили. Хальвдан давно догадывался, что за благодушием Рёгнвальда кроется леность, а то и боязливость – тому куда больше нравилось слушать песни о доблести предков, чем собственной доблестью зарабатывать славу. Он даже посмеивался над ним слегка. И вот смелось и пыл пробудились в сердце Рёгнвальда: раздосадованный неудачами, он бросал вызов прямо в лицо своему дяде.

– И чего ты хочешь? Не думаешь ли ты меня убить?

Хальвдан не знал, смеяться ли ему над этим предположением, или Рёгнвальд настолько сошел с ума, чтобы вынашивать подобный замысел.

– Другой мог бы так и поступить, – ответил Рёгнвальд, словно предлагая дяде оценить его благородство. – Подстеречь тебя в удобном месте – ты ведь не ждешь от меня ничего такого…

– Рёгнвальд, ты обезумел. – Хальвдану надоел этот разговор. – Похоже, тебя самого оседлал какой-то «большой тролль».

– Я вовсе не обезумел, а наоборот, наконец-то взялся за ум. Эта распря подорвала всю нашу удачу – и мою, и твою. Твой отец и мой дед… Ты потерял жену и сына, а я – удачу, раз уж тролли увели невесту почти у меня из рук. Но ты не можешь мстить сам себе, а я не должен мстить своему кровному родичу.

– Так я не вижу никакого выхода! – Хальвдан терял терпение. – Может, тебе во сне кто-то его подсказал?

– Да, – твердо сказал Рёгнвальд. – Я знаю, где выход.

– И где же?

– Ты должен выкупить у меня и у самого себя вину твоей матери. Но мне не надо серебра и золота. Ты должен… найти способ вернуть ту девушку, дочь Сигурда. Я женюсь на ней, тогда вина Асы будет считаться выкупленной, а наша распря – прекращенной.

Хальвдан негромко просвистел. «Ну у тебя и запросы!» – говорил этот свист, подтверждало движение густой темной брови.

– Никогда не слышал… чтобы родного дядю так уверенно посылали к троллям! – Хальвдан беспокойно усмехнулся. – Только этого мне не хватало! Того гляди, сыновья Гандальва нагрянут с войском…

– Тогда можешь начинать готовить себе курган, корабль и погребальные одежды. Когда у человека нет удачи, он будет разбит в первой же битве.

– Да как же я туда проберусь, в Йотунхейм? Ты сказал, тролльборг закрылся?

– Если у тебя хватит удачи, он откроется перед тобой. Обдумай – стоит ли нам тащить эту распрю в будущие поколения… если они у нас