Даль-цвет. Том 1. Охра - Владимир Прягин

— Не страдай фигнёй, — сказал я. — И поверь мне на слово, цвет стекляшки на твоём перстне — это последнее, что беспокоит Илсу. Так что дерзай, мой юный друг. Надеюсь, хоть ты оторвёшь её от альбомчиков.

В последнее время Илса и впрямь сосредоточилась на рисунках. Даже про библиотечные книжки почти забыла.

Началось всё, когда наставница похвалила её набросок с кабриолетом и предложила использовать тот же принцип в работе, но нарисовать уже другой мир.

Илса теперь не сразу схватилась за карандаш, а несколько дней обдумывала концепцию. Представляла себе не просто ландшафты, но и людей, которые чем-то там занимаются. Затем стала даже записывать придуманные сюжеты — не как художественные рассказы, а конспективно. И лишь после этого начала рисовать.

То, что у неё получалось, выглядело прикольно. Мне это отдалённо напоминало иллюстрации к советской фантастике из пятидесятых-шестидесятых, но с ретро-флёром а-ля Уэллс. Стремительные поезда на паровой тяге, воздушные лайнеры с необъятными несущими плоскостями и с солидностью дирижаблей, стеклянные небоскрёбы, в архитектуре которых чудилось что-то викторианское.

И в некоторых рисунках проглядывала-таки реалистичность, как ни удивительно. Два из них Илса выбрала и тщательно доработала, чтобы сдать на проверку. Изображались окрестности транспортного узла. Жилые дома — на переднем плане, вокзал — на среднем, а её дальше — аэродром.

Но этим она не ограничилась. Увлеклась и наделала ещё кучу набросков — уже не как заготовки для переходов, а просто для интереса, для развлечения. А раз так, в придуманных декорациях можно было рисовать и людей, что она и сделала.

Лавры реалистической портретистки ей, правда, не светили. Её рисунки с людьми вызывали у меня в памяти то ли американские комиксы, то ли японские мультики. Но экспрессия и художественность присутствовала.

— Классно получается, — сказал я, когда она показала мне очередную порцию.

— Спасибо, Вячеслав, — улыбнулась Илса. — Я вижу, что ты действительно заинтересовался, и мне приятно. Но, кроме тебя, боюсь, никто не оценит. Для практических целей эти рисунки заведомо непригодны, а как художественные произведения — вызовут лишь насмешки.

Она не преувеличивала — именно так всё и обстояло.

Вообще, как я уже разобрался, в местной живописи и графике сложилась любопытная ситуация, особенно в плане жанров.

Если брать именно искусство, а не картины-двери, то пейзажи встречались редко. Не потому, что были запрещены, нет — просто обычные живописцы их не любили. Ну, в общем, да, логично — вот ты напишешь великолепный пейзаж, высокохудожественный, критики зайдутся в экстазе, но среднестатистический зритель пожмёт плечами: «Ничё так, но это ведь не дверь. Несерьёзно». И нафига оно надо?

Зато портретная живопись расцвела буйным цветом. Портретисты как будто поставили себе цель — доказать мажорам из Академии: «А зато мы вот так умеем! И вот так ещё! И вот этак! Поняли, да?»

Стандартом считалась реалистичность, максимально возможная. На грани фотографичности, а то и за гранью. Чтобы видны были все морщинки на портретируемом лице, все складки на костюме. И даже иллюстрации в детских книжках были выдержаны примерно в этом же стиле. Ну, может, чуть попроще.

Видимо, по этой причине мультипликация считалась здесь низким жанром, а комиксов я не видел вообще. Издатели просто не рисковали печатать нечто подобное — опасались, что критики заругают, а покупатели пройдут мимо.

Так что да, Илса сомневалась не зря.

— Показывала кому-нибудь? — спросил я.

— Нет, я стесняюсь. Девочки из группы будут смеяться, скорей всего. Наставница укорит, что я растрачиваю силы без пользы. Разве что Бойду покажу — вряд ли ему понравится, но он точно не будет надо мной издеваться.

— Бойду — это правильно. Слушай, а подари мне несколько рисунков. Оставлю себе на память и покажу кое-кому в городе. Если увижу, что не понравилось, то не буду рассказывать, кто это нарисовал.

— Конечно, Вячеслав, выбирай. А потом расскажешь мне, как отреагировали эти твои загадочные ценители.

В роли загадочного ценителя выступила Шиана.

— Забавно, мило, — констатировала она, увидев рисунки. — Не ожидала, что художники в Академии развлекаются в таком духе.

— Они и не развлекаются, — сказал я. — Но конкретно эта художница — необычная. Поэтому и рисует всякое странное, как ты любишь.

— Я заинтригована. Познакомишь?

— Почему бы и нет.

Встретиться решили на выставке, которая намечалась в галерее современного изобразительного искусства. Галерея была официозно-помпезная, со щедрой поддержкой спонсоров, и демонстрировался там не андеграунд, а самый что ни на есть реализм. Но тема выглядела нетривиально — анималистическая живопись против фотографии. Батл, как выразились бы продвинутые товарищи в моём мире.

Место было удобное, потому что публика туда забредала самая разношёрстная — лорды и нувориши, богема и обыватели. Илсу официально пригласил туда Бойд, а я приехал с Шианой. Её подруга Эйра, естественно, в стороне не осталась и прискакала тоже. Полный комплект, короче говоря.

Но прежде чем мы собрались все вместе, один из экспонатов на выставке заставил меня задуматься.

Глава 23

Мы с Шианой брели вдоль длинной стены с холстами и фотками. Иногда останавливались, чтобы всмотреться внимательнее.

Изображения размещались попарно — картина и фотография одной и той же зверушки. Ну, или птички. Идея была понятна — выяснить, какой вид искусства лучше передаёт повадки и красоту конкретного представителя фауны.

Мне чаще нравились фотоснимки, Шиане — живопись. Но в целом состязание шло на равных, как мы с ней констатировали.

Животные в этом мире были похожи на тех, что обитали в моём. Не точные копии, но вполне узнаваемые аналоги. Волки, лисы, медведи, зайцы, всяческие копытные, грызуны и змеюки — это на континенте.

Более экзотическое зверьё водилось на Архипелаге Когтей, расположенном в другом полушарии. С фотоснимков и живописных полотен на нас таращились носороги с гребнями на спине, гориллы с голубоватой шерстью и саблезубые леопарды, каждый размером с небольшой грузовик.

Сюжеты парных картинок не были идентичны. То есть на фотографии, например, какой-нибудь лось мог ломиться через кустарник, а на холсте — спокойно стоять у водопоя, глядя на зрителя с вопросом в глазах: «И чё?»

Но леопарды оказались неожиданным исключением. То ли случайно, то ли намеренно фотограф и живописец изобразили двух этих клыкастых кошек в одинаковых позах. На фотографии леопард крался слева, а на картине — справа. Да, были мелкие отличия в облике, а