Охота на "Черный аист" - Артём Март

— Допрашивает, — сказал я, взяв здоровяка на мушку.

Я почти сразу узнал этого человека. «Аистом» с ножом оказался тот самый боевик, которого я оставил без одного глаза.

Когда одноглазый схватил одного из пленных, завалил и стал резать ему голову, Глушко тихо выругался матом и добавил:

— Нелюдь поганый…

— Всем сохранять спокойствие, — оторвавшись от бинокля, сказал Наливкин полушепотом.

Прячась за большим камнем, он сел с корточек на колено, снова уставился в бинокль и проговорил:

— Не выдавать себя. Отпустим их, потом спустимся и пойдем по следу. Всем ясно? Ну и хорошо.

Так, одного за другим, гигант казнил каждого из четверки пленных.

Внезапно он приказал что-то своим людям. Трое спешились и направились к хижине.

— Что он задумал? — Спросил тихо Шарипов, лежавший со своим биноклем, рядом с валуном Наливкина, — что делать собрался?

— Тихо. Сейчас посмотрим, — ответил ему Наливкин.

Трое «Аистов» исчезли под крышей хибары, а потом… вывели наружу еще троих пленных. Худощавые и грязные, полураздетые, это несомненно были молодые советские солдаты.

Глава 22

Первый пленный шел по пояс голый, оставшись в одних только галифе. Другой, прикрыл плечи только кителем. Третий и вовсе был в каком-то жутком рванье, в которое превратилась его форма одежды.

Одноглазый приказал подвести их к трупам обезглавленных душманов и поставить на колени. Тогда один из шестерки, одетых совсем по-другому, чем «Черные Аисты» боевиков, подступил к одноглазому. Стал спокойно спорить с гигантом.

Я поймал себя на мысли, что странно было видеть среди конных, обрядившихся в черное «Аистов» этих, снаряженных довольно по-простетски боевиков. Они либо были простыми духами, либо же только выдавали себя за духов.

— Он сейчас прикажет их казнить, — прошептал Наливкин, — сейчас они будут резать наших ребят.

— Спокойно, капитан, — проговорил Шарипов, — мы что-нибудь придумаем.

— Что придумаем? Они погибнут, если ничего не сделать. Ефим! Готовьте СВД!

— Нет, капитан, стой! — Полушепотом одернул Наливкина Шарипов, — если мы себя раскроем, нас всех перережут!

— Они убьют наших ребят, Хаким. Сейчас станут резать им головы!

— Ты провалишь операцию! Если попытаешься их спасти, загубишь еще больше жизней!

— Готовь СВД!

— Не сметь! Я запрещаю!

Наливкин сурово уставился на Шарипова. Особист глядел ему в глаза в ответ.

— Запрещаете, товарищ капитан? — Спросил холодно командир «Каскада», — я не ослышался?

— Вы совершите большую ошибку, товарищ Наливкин, — сказал ему Шарипов, — если нападем, нам конец. Нас найдут и всех выпотрошат, словно свиней.

Капитан Наливкин молчал. Особист добавил:

— Вы обрекаете операцию на провал, а всех нас — на гибель.

Тем временем я не смотрел на спорящих офицеров. Все мое внимание было приковано к тому, что происходило внизу.

Одноглазый продолжал громко спорить с душманом. Последний, одетый в форму защитного цвета и черный пакль, отвечал ему невозмутимым и спокойным, даже примирительным тоном.

Он сказал какое-то слово, прозвучавшее резче остальных. Одноглазый замер. Несколько мгновений оба наших врага сверлили друг друга взглядами. А потом командир «Аистов» вдруг взял, ловко перехватил свой длинный, изогнутый нож за лезвие и протянул его душману.

Душман, казалось, просто опешил от такого жеста.

— И что? Просто сидеть и смотреть, как там умирают наши ребята? — Наливкин продолжал тихо спорить с Шариповым.

— Если меня спросят, что важнее — три человеческие жизни, или десяток, я отвечу, что десяток, — невозмутимо упирался Шарипов, — а сейчас вы рискуете скормить им и этих несчастных, и нас.

— Вам легко говорить. Вы со смертью, видимо, не сталкивались, — возражал ему Наливкин, — Вы сидите у себя в кабинете, а я афганскую землю зубами грызу. В полях работаю. Я навидался, что эти суки делают с нашими пленными. И сейчас я не позволю им убить тех ребят, ясно вам?

— Товарищи капитаны, — вклинился я, — тихо. Там что-то происходит.

— Вы совершаете ошибку, — не услышал меня Шарипов.

— Это вы ошибаетесь, — качнул головой капитан «Каскада», — Приказ будет. Я командир группы.

— Товарищи капитаны! — Немного повысил я голос. — Внимание! Там что-то происходит!

Наливкин, наконец услышавший меня, обернулся. Заглянул мне в глаза. Потом взгляд его скакнул вниз.

А между тем «Аисты», кто сидел в седлах поближе к странным душманам… взяли их на мушку. Душманы, явно взятые таким ходом своих «коллег по опасному бизнесу» врасплох, принялись испуганно озираться.

Когда один из конников гаркнул на них, не опуская автомата, духи принялись нехотя бросать оружие и поднимать руки.

А вот одноглазый с духом в защитного цвета форме, так и стояли друг перед другом, словно застывшие статуи. Душман даже не обернулся посмотреть на то, как его людей только что взяли на прицел. Он просто сверлил взглядом одноглазого, протягивающего ему кривой клинок.

— Похоже, шо они щас друг друга стрелять будут, — пробасил Глушко.

Между тем пленные солдатики так и стояли на коленях, под дулом троих душманов, окруживших их справа и слева. Пленные ждали своей участи.

— Черный хочет, чтобы душман казнил их сам, — проговорил я тихо, а потом щелкнул предохранителем своего автомата. — Казнил своей рукой.

— Зачем? — Шепнул мне удивленный Наливкин.

— Видимо, проверяет. Хочет убедиться, что он сможет убить шурави.

— Большое ли дело для душмана, убить шурави? — Мрачно спросил Наливкин и посмотрел на меня.

— А если это не душман? — медленно повернувшись и заглянув ему в глаза, ответил вопросом на вопрос я.

Кем бы ни был этот странный человек, под дулами автоматов, он все же взял нож из рук одноглазого. Взял, а потом направился к первому пленнику. Схватил его за отросшие волосы. Вздернул, заставив выпрямиться и обнажить горло. Да так и застыл над несчастным солдатом, сжимая в руках нож.

Я взял на мушку этого духа. Потом медленно и даже нежно опустил указательный палец на спусковой крючок.

Расстояние до цели было тут немалое. Попасть отсюда, с горы — сложная задача. Дрогни моя рука, и пуля улетит, куда не надо. А может, и вовсе попадет в пленника. Но я знал, что рука не дрогнет. Что она останется крепкой, а разум холодным. И разум мой подсказывал мне стрелять. Но стрелять правильно. Стрелять так, чтобы не убить, а лишь серьезно ранить мерзавца.

Человек, что сейчас держал