Художник из 50х - Сим Симович

— А вы научите меня видеть город глазами художника?

— Обязательно.

Они дошли до развилки, где им предстояло разойтись в разные стороны.

— Ну что ж, — сказала Аня, поправляя берет, — увидимся через неделю? В пятницу, здесь же?

— В пятницу, — подтвердил Гоша. — В десять вечера?

— Договорились.

Она помахала ему рукой и пошла в сторону своего общежития. Гоша смотрел, как её фигурка растворяется в ночной дымке, и чувствовал странную лёгкость.

Он нашёл не любовь — он нашёл родственную душу. Человека, с которым можно говорить о сокровенном, не боясь непонимания. Это было даже лучше романтических отношений — честнее, проще, надёжнее.

Домой Гоша возвращался с улыбкой. Одиночество отступило — не побеждённое, но разделённое надвое. А разделённая печаль становится легче.

За окном уже светало, но теперь он точно знал — сегодня будет хороший день.

Глава 22

Утром, едва Гоги успел выпить первую чашку чая, в дверь постучали. За порогом стоял молодой парень в рабочей куртке с нервными глазами и папкой под мышкой.

— Георгий Валерьевич Гогенцоллер? — спросил он, сверяясь с запиской.

— Да, это я.

— Иван Петров из артели «Красный художник». Помните, мы вам предлагали работу? Вы тогда отказались, но сейчас у нас форс-мажор.

Гоги вспомнил — месяца два назад к нему действительно приходили из этой артели, предлагали постоянную работу за 120 рублей в месяц. Тогда он вежливо отказался, ссылаясь на другие планы.

— Слушаю вас, — сказал он, приглашая парня в комнату.

— Дело такое, — Иван нервно вертел кепку в руках. — Нам срочно нужно сделать декорации для спектакля «Железный поток» в Доме культуры железнодорожников. По пьесе Серафимовича, про гражданскую войну.

— И?

— А наш главный декоратор заболел. Аппендицит. Лежит в больнице, а спектакль через две недели. Начальство нас прижмёт, если сорвём премьеру.

Гоги отхлебнул чаю, обдумывая предложение. Театральные декорации — совсем другая область, отличная от книжных иллюстраций. Но интересная.

— А что конкретно нужно сделать?

— Задники, кулисы, несколько объёмных конструкций. Всё по эскизам, которые уже готовы, — Иван открыл папку, достал наброски. — Вот, смотрите.

Гоги просмотрел рисунки. Сцены революционной борьбы, красные знамёна, толпы рабочих и крестьян. Типичная агитационная эстетика, но выполненная профессионально.

— Сколько времени на всё про всё?

— Десять дней. Работать будете не один — с нашей бригадой. Четверо опытных мастеров, плюс подмастерья.

— Оплата?

— Двести рублей за весь объём. Плюс премия, если уложимся в срок.

Неплохие деньги за полторы недели работы. И опыт театральный получить можно.

— А материалы, инструменты?

— Всё предоставляет артель. Холсты, краски, кисти, леса для работы. Вам только приходить и творить.

Гоги допил чай, поставил чашку на стол. Предложение было заманчивым по нескольким причинам. Во-первых, деньги никогда не лишние. Во-вторых, театральная живопись — совершенно новая область, которую стоит освоить. В-третьих, работа в коллективе даст возможность перенять опыт других мастеров.

— А какие требования к качеству? — уточнил он.

— Театральные декорации — не картинная галерея, — пояснил Иван. — Главное, чтобы издалека смотрелось эффектно. Зрители сидят в зале, мелких деталей не разглядят.

— Понятно. Широкая манера, яркие краски, чёткие контуры.

— Именно! Вы понимаете специфику.

Гоги встал, прошёлся по комнате. Работа с Берией, конечно, важнее и интереснее. Но «Царевну-лягушку» он уже закончил, следующего заказа пока нет. Две недели свободного времени можно потратить с пользой.

— Хорошо, — решился он. — Соглашаюсь. Когда начинаем?

— Завтра с утра! — обрадовался Иван. — В восемь ноль-ноль в мастерской артели. Адрес вот, — он протянул листок. — Спасибо, Георгий Валерьевич! Вы нас очень выручаете.

— Не стоит благодарности. Мне самому интересно попробовать что-то новое.

Проводив посланца, Гоги вернулся к столу и ещё раз просмотрел эскизы. Революционная романтика, героическая борьба, торжество справедливости. Всё, что полагается для такой пьесы.

«Любопытно будет поработать с театральными мастерами, — подумал он. — Узнать их секреты, приёмы. Расширить кругозор».

Кроме того, работа в артели даст возможность пообщаться с коллегами, узнать, чем живёт художественный мир Москвы. До сих пор он работал в одиночку, варился в собственном соку.

Заварил новый чай, сел планировать завтрашний день. Нужно будет рано встать, подготовить рабочую одежду, взять свои кисти — мало ли, вдруг казённые окажутся плохими.

А главное — настроиться на коллективную работу. После месяцев одиночного творчества придётся учиться работать в команде, подстраиваться под общий ритм.

Но это тоже полезный опыт для художника.

После ухода посланца из артели Гоги почувствовал знакомое беспокойство — руки требовали дела, а в голове уже кружились образы будущих декораций. Но до завтра оставалось время, и художник решил потратить его с пользой.

Он окинул взглядом свою комнату. Мебель, сделанная собственными руками, радовала глаз — шкаф с резными берёзовыми ветвями, стул с виноградными мотивами. Но стол, за которым он работал, был слишком мал для масштабных проектов. Для театральных декораций понадобится что-то более просторное.

Гоги достал из сундука самодельную линейку и начал планировать. Стол должен быть большим — метр на полтора как минимум. Прочным — выдерживать вес больших листов бумаги, красок, инструментов. И красивым — ведь это будет его рабочее место на долгие годы.

Надел старые брюки и заштопанную рубаху и отправился на строительные склады за материалом. После войны хорошее дерево было дефицитом, но за разумную плату можно было найти приличные доски. Выбрал несколько сосновых — не идеальных, но крепких и ровных.

— Мебель мастерите? — поинтересовался кладовщик, помогая грузить доски на тележку.

— Стол рабочий, — ответил Гоги. — Для художественных работ.

— Дело полезное. Искусство нашему народу нужно.

Дома Гоги разложил доски на полу, начал размечать детали простым карандашом. Столешница из трёх широких досок, ножки — массивные, устойчивые. Снизу — полочка для бумаги и материалов. Всё должно быть практично и надёжно.

Взял старую, но острую пилу и начал работать. Ровные, размеренные движения успокаивали нервы после утреннего волнения. В процессе резки дерева мысли сами собой текли к завтрашней работе.

«Железный поток», — размышлял он, отпиливая очередную заготовку. — «Пьеса Серафимовича о гражданской войне. Красная Армия, белогвардейцы, народные массы.»

Театральная живопись требовала особого подхода. Не детальной проработки, как в книжных иллюстрациях, а широких, выразительных мазков. Зритель сидит далеко, должен понимать суть с первого взгляда.

Закончив с распиловкой, принялся за строгание