Художник из 50х - Сим Симович

— Извините за любопытство, — сказал Гоги, протягивая последний лист, — но это что, автоматические машины?

Академик быстро сунул бумаги в папку, застегнул её и внимательно посмотрел на художника:

— А вы кто такой? Что здесь делаете?

— Георгий Гогенцоллер, художник. Работаю с товарищем Берией над иллюстрациями.

— А-а, — лицо академика расслабилось. — Художник. Понятно. Да, это автоматические устройства. Машины, которые должны заменить человека на тяжёлых и опасных работах.

— Удивительно, — Гоги покачал головой. — Никогда не видел ничего подобного. А где вы работаете?

— В специальном конструкторском бюро. Очень секретная разработка. — Академик оглянулся по сторонам, затем понизил голос: — Понимаете, идея в том, что роботы — так мы их называем — должны освободить человека от рутинного труда. Пусть машины работают, а люди занимаются творчеством, наукой, искусством.

— Роботы? — переспросил Гоги. — Интересное название.

— От чешского слова «работа». Придумал писатель Чапек, но мы воплощаем это в реальность.

Художник вспомнил чертежи. Человекоподобные механизмы, способные выполнять сложные задачи. В его времени, в 2024 году, такие машины были обычным делом. Но здесь, в 1950-м…

— А боевые машины? — осторожно спросил он. — Тоже для замены людей?

Лицо академика мгновенно стало настороженным:

— Откуда вы знаете про боевые машины?

— Случайно увидел на чертеже. Простите, если не следовало.

— Да, есть и такие разработки, — неохотно признался учёный. — Если роботы могут работать вместо людей, почему бы им не воевать вместо людей? Сохранить человеческие жизни.

— Логично, — согласился Гоги, хотя в душе что-то похолодело.

Боевые роботы в 1950 году. Если эти разработки пойдут в серию, история может измениться кардинально. Холодная война с участием армий машин вместо солдат.

— Вы не художник, — внезапно сказал академик, внимательно вглядываясь в лицо Гоги. — То есть художник, конечно, но не только. Слишком умные вопросы задаёте.

— Просто любознательность.

— Нет, что-то другое. — Учёный прищурился. — А вы случайно не инженер? Или изобретатель?

Гоги почувствовал опасность. Человек явно был не так прост, как казался на первый взгляд.

— Обычный художник, товарищ… простите, как вас зовут?

— Сеченов, — автоматически ответил академик, затем поправился: — То есть… в общем, неважно. Вы меня заинтересовали. Не хотели бы посмотреть на наши разработки? У нас есть действующие прототипы.

— Это секретно, разве можно?

— Для художника можно. Вдруг пригодится для будущих иллюстраций. Товарищ Берия любит, когда искусство отражает достижения науки.

Гоги колебался. С одной стороны, любопытство разрывало на части. С другой — чутьё подсказывало, что лучше не соваться в дела, которые его не касаются.

— Спасибо за предложение, но я должен возвращаться. Работа ждёт.

— Жаль, — академик пожал плечами. — Но если передумаете — спросите Пауля Робертовича Селельмана в КБ особых разработок. Меня там знают.

Селельман, а не Сеченов. Значит, на халате чужое имя. Зачем? Маскировка? Или что-то ещё более сложное?

— Обязательно, — пообещал Гоги. — До свидания.

— До встречи, товарищ художник.

Академик быстро зашагал по коридору, крепко прижимая папку к груди. Гоги проводил его взглядом, размышляя об увиденном.

Роботы в 1950 году. Боевые машины. Заводы, где работают автоматы вместо людей. Это может кардинально изменить ход истории. И почему разработки ведутся в таком секрете?

Он вышел из здания, сел в ожидающий воронок. По дороге домой думал о странной встрече. Селельман-Сеченов явно занимается чем-то революционным. Но революционным в хорошем смысле или в опасном?

И главное — зачем Берия курирует такие проекты? Детские книжки и боевые роботы — странное сочетание интересов.

Но может быть, именно в этой странности и кроется ключ к пониманию того, что происходит в стране. Готовится ли СССР к войне нового типа? Или к миру, где машины освободят людей от тяжёлого труда?

Время покажет.

Дома Гоги сразу же сел за стол и взял чистый лист. Встреча с Селельманом не давала покоя — образы механических людей крутились в голове, требуя воплощения. Но не те примитивные схемы, что он увидел на чертежах, а нечто более совершенное.

Первые линии легли на бумагу осторожно. Гоги начал с общих пропорций — человеческая фигура, но более мощная, атлетичная. Рост около двух метров, широкие плечи, длинные руки. Силуэт воина, но не агрессивного, а защитника.

Скелет рисовался как основа всей конструкции. Не хрупкие человеческие кости, а мощные металлические балки и стержни. Позвоночник — сложная система сочленений, позволяющая гибкость, но обеспечивающая прочность. Каждый позвонок — отдельный модуль, способный выдержать огромные нагрузки.

Череп получался массивным, но элегантным. Не просто защитная коробка для электроники, а продуманная конструкция. Место для оптических сенсоров, звуковых датчиков, сложной вычислительной системы. Но при этом пропорции оставались почти человеческими.

Гоги перешёл к конечностям. Руки — самая сложная часть. Каждый палец должен был обладать чувствительностью пианиста и силой кузнеца. Он прорисовывал суставы, сочленения, систему тросов и приводов, которые обеспечивали бы точность движений.

«Пневматика, — думал художник, вспоминая промышленные станки. — Сжатый воздух даёт плавность и силу одновременно».

Каждая мышца человеческого тела заменялась пневматическим цилиндром. Бицепсы — мощные поршни, способные поднять тонну груза, но при этом настолько чувствительные, что могут держать яичную скорлупу, не раздавив её.

Ноги прорисовывались как опоры небоскрёба. Мощные, устойчивые, но подвижные. Коленные суставы — сложные шарниры с несколькими степенями свободы. Стопы — широкие, с развитой системой амортизации.

Гоги добавлял детали, увлекаясь процессом. Система охлаждения — тонкие трубки, проходящие по всему телу, как кровеносные сосуды. Источники питания — компактные, но мощные, размещённые в грудной клетке.

«А если сделать их модульными?» — подумал он и начал новый эскиз.

Робот-трансформер. Базовая гуманоидная форма, но с возможностью перестройки под конкретные задачи. Руки можно заменить на инструменты — манипуляторы, сварочные аппараты, точные измерительные приборы.

Ноги тоже модульные — для разной местности. Гусеничные модули для тяжёлого грунта, колёсные для скорости, даже реактивные для полётов на короткие расстояния.

Третий эскиз — робот-рабочий. Не воин, а созидатель. Четыре руки вместо двух для сложных операций. Встроенные инструменты, измерительные приборы, система технического зрения, способная видеть в разных спектрах.

«Они должны быть красивыми, — размышлял Гоги, прорисовывая корпус. — Не просто функциональными, а эстетически совершенными».

Плавные линии вместо угловатых форм. Никаких острых углов, выступающих деталей. Каждая поверхность обтекаемая, каждый элемент гармонично вписан в общий силуэт.

Четвёртый эскиз — робот-помощник.