Повелитель стихий - Алекс Рудин

— Здравствуйте, господа.

Портал почти мгновенно закрылся, но я успел заметить за его кромкой знакомый цветной туман и промелькнувшую в нём спину лешего, поросшую ярким зелёным мхом.

— Тоже ничего себе способ, — одобрительно пробормотал Прудников.

— Ну что ж, все в сборе, — сказал я, — кажется, можно начинать.

Глава 22

Через пять минут в мастерской кипела работа.

Сева Пожарский внимательно разглядывал на свет рубиновый стеклянный накопитель для магии огня.

— Хорошо, Кузьма Петрович, — уверенно кивнул он, — но грани нужно отшлифовать получше, иначе магическое плетение ляжет неровно.

Кузьма Петрович побагровел от возмущения и открыл рот, чтобы ответить. Да так и замер, потому что Сева уже обернулся к Гораздову и вместе с ним вглядывался в чертеж.

— Владимир Кириллович, мне кажется, здесь витки должны идти в обратную сторону.

— А ну-ка, — Гораздов близоруко прищурился и удивленно поднял брови. — А, пожалуй, что так.

Лишившись возможности поспорить с Севой, Кузьма Петрович перевел взгляд на меня. Я сочувственно развел руками, мол, ничем не могу помочь.

— Мой ученик, — справившись с собой, гордо заявил Кузьма Петрович и отправился в соседний цех.

Я слышал, как он прикрикнул там на подмастерьев:

— Ну-ка, запускайте шлифовальный станок, живо! Грани ровнять будем.

— Я могу помочь с накопителями жизни и смерти, — предложил Иван Горчаков Севе. — В госпитале часто приходится этим заниматься. Есть подходящие флаконы?

— Вот, — Сева поставил на верстак две бутылочки из толстого стекла с плотно притертыми пробками. — Этикетки можно заполнить карандашом. Только не перепутай, где какая магия.

— Не переживай, — усмехнулся Иван. — Самое первое, чему учат целителя, — это не путать похожие флаконы.

Взяв бутылочки, он освободил для себя край верстака и подозвал Валериана Андреевича Чахлика.

— Вам когда-нибудь приходилось заполнять магический накопитель?

— Много раз, — улыбнулся Чахлик.

— В таком случае вы знаете, что делать, — спокойно кивнул Иван, — но на всякий случай я напомню. Положите ладонь на горлышко бутылки, прикройте глаза и расслабьтесь. Представьте, что магия спокойно вытекает из вашей ладони и заполняет накопитель. Когда будет достаточно, я скажу.

Валериан Андреевич невозмутимо накрыл ладонью горлышко бутылки. Я смотрел, как вязкий черный дымок магии смерти наполняет сосуд, и не переставал удивляться: маг жизни и маг смерти на моих глазах делали важное общее дело. Причуды магии, по другому и не скажешь.

Лиза тоже с восхищением следила за тем, что происходило вокруг. Я мог поклясться, что у нее в голове уже складывается сюжет нового магического рассказа.

— Достаточно, — сказал Иван, плотно закрывая пробкой потемневшую бутылку, — теперь моя очередь.

Он взял пустой накопитель и приложил к нему ладонь. Бутылка начала заполняться серебристым туманом, который с каждой секундой становился все гуще. Когда вторая бутылка наполнилась, Иван тоже заткнул ее пробкой.

На мой взгляд, накопители жизни и смерти было очень легко отличить друг от друга, но целитель не стал рисковать. Наклеил на каждую бутылку бумажную этикетку и аккуратно писал карандашом.

Сева с Владимиром Кирилловичем Гораздовым в это время наносили магическое плетение на основании будущего артефакта. У Гораздова было намного больше практического опыта, поэтому именно он занимался плетением, а Сева внимательно следил за каждым его движением. Иногда они обменивались короткими репликами. Из их разговоров я понял, что магическое плетение на основании нужно для того, чтобы стабилизировать работу всех накопителей артефакта.

Несмотря на большую разницу в возрасте, мастера общались друг с другом на равных. Их интересовала только общая задача.

А еще я заметил, с каким восхищением Елена Разумовская смотрит на Севу. Поначалу их внезапное сближение насторожило меня. Пока Елена Николаевна в трудной ситуации — она готова принять любую помощь, но что будет, когда опасность исчезнет? Ведь Сева-то, похоже, всерьез влюбился.

Но сейчас, глядя на Разумовскую, я чувствовал, что она по-настоящему восхищается Севой, поэтому искренне порадовался за друга.

В то же время я ощутил, что происходящее вокруг суматоха снова заставляет Разумовскую нервничать. А как ей оставаться спокойной, если ее магический дар в любую минуту может уйти из-под контроля?

Подойдя ближе, я физически ощутил воздействие ее магического дара. Елена Разумовская была магом воздуха, поэтому ее дар ощущался как необычайная легкость. Я как будто стал меньше весить — еще немного, и взмою под потолок.

— Трудно вам, Елена Николаевна? — сочувственно спросил я.

Разумовская задумалась над моим вопросом, и давление ее дара сразу же ослабло.

— Пока держусь, Александр Васильевич, — ответила она, — но не знаю, надолго ли меня хватит.

— Артефакт скоро будет готов, — сказал я, чтобы подбодрить ее. — Сева непременно справится. Вот увидите.

— Я в нем не сомневаюсь, — благодарно сказала Разумовская, но я почувствовал в ее словах какую-то недосказанность.

— В своих силах вам тоже не стоит сомневаться, — улыбнулся я. — Вы держитесь удивительно стойко. Продолжайте в том же духе. И помните, магия на вашей стороне. Она вас поддерживает.

— Я это знаю, Александр Васильевич, — неожиданно серьезно кивнула Разумовская. — Я чувствую это прямо сейчас.

— Расскажите мне про магических духов, — предложил я. — Вы их видели? Какие они?

— Я не видела их, — покачала головой Елена Николаевна. — Их нельзя увидеть, у них нет тела. Но их можно почувствовать, можно уловить их настроение.

— Вот как, — заинтересовался я, — и какие же они?

Елена Николаевна замялась, подбирая слова.

— Магические духи, как дети, — наконец сказала она. — Добрые, честные и прямые. Я сразу поняла, что они хотят мне помочь.

— Они и помогли, — кивнул я. — Если бы духи вашего поместья не следили за мной, то разговор с вашим отцом мог бы и не насторожить меня.

— У магических духов нет тел, — негромко повторила Разумовская. — Они почти потеряли себя и все-таки остались людьми. Знаете, Александр Васильевич, они и сейчас здесь. Кружат возле мастерской и ждут. Я чувствую их даже через кирпичные стены. Сюда они не залетают, потому что боятся помешать.

Разумовская посмотрела на меня.

— Как вы думаете, Александр Васильевич, им еще можно помочь? Я имею в виду, можно ли как-нибудь превратить их обратно в людей?