Концессионер - Дмитрий Шимохин

— Хорошо. Но тысячи стволов будет мало. Катастрофически мало. — Я посмотрел ему прямо в глаза. — Как и было уговорено, я готов выкупить и остальные трофеи.

— Вот это… — протянул он. — Вот это, Тарановский, размах! Шесть тысяч триста! Целая армия будет! Так, это у нас бюджет получается… он наскоро посчитал на бумаге в столбик — да, итого бюджет получается без малого 28427 рублей! Плюс порох, свинец, капсюли…

— Извольте я выпишу вексель на пятьдесят тысяч. Доставка тоже обойдется в немалую сумму!

— Благодарю, весьма рад вашей предусмотрительности. Но как их везти? По тракту? Это же безумие! Этакий караван наверняка привлечет внимание, да и идти он будет год!

— Нет, не по тракту. — Я подошел к огромной карте на стене и провел пальцем от Кронштадта вокруг всей Евразии. — Морем. До устья Амура. У меня как раз готовится к погрузке пароход с оборудованием: вот на него и надо загрузить. Я не могу сам это сопровождать. Могу я в этом деле положиться на Вас! Все будет оплачено и казна не понесет убыток.

Игнатьев замер, его взгляд проследил мой маршрут. Он несколько секунд молчал, и я видел, как в его голове складывается грандиозная картина.

— Боже мой… — выдохнул он, и глаза его загорелись. — В устье Амура… Вы хотите, чтобы оружие ждало вас уже там?

Не ожидая ответа, он возбужденно засмеялся и с силой ударил по карте ладонью.

— Хм, только надо сделать все тихо, о слове Великого князя стоит помнить! — Он повернулся ко мне, в его глазах я увидел восхищение. — Мы оформим это как «частный груз» для Амурской компании! Отлично, Тарановский, Департамент окажет вам полное содействие!

Еще не меньше двух часов мы обсуждали с генералом планы и различные нюансы. Еще раз проговорили, что я встречусь с первыми набранными им офицерами в Москве. Там они примут к перевозке и сопровождению и первую партию оружия, и оборудование для изготовления ракет, и груз динамита.

Наконец, обговорив все детали, оставив ему еще денег — на подъемных офицеров — я, наконец, оставил Азиатский департамент и велел извозчику гнать на Казанскую. Дела государственные были решены, оставалось закрыть дела личные, которые, впрочем, были от государственных не особенно неотделимы.

Шум и гам гремел у будущего приюта. Здесь кипела работа — подвозили доски, кирпичи, мешки с известью. Кокорев, верный своему купеческому слову, развернулся вовсю. Я нашел его прямо во дворе, где он, переругиваясь с подрядчиком, тыкал толстым пальцем в какой-то чертеж. Увидев меня, он просиял, отпуская строителя, и по-хозяйски обвел рукой кипящую стройку.

— А, Владислав Антоныч! Гляди, как тут у нас дела идут! Пыль столбом! — пробасил он, и в голосе его звучала неподдельная гордость. — Не волнуйся — все вовремя сделаем. К осени тут будет не приют, а дворец! Он станет лучшим в Империи!

— Нисколько не сомневаюсь, Василий Александрович, — я протянул ему гербовую бумагу. — Вот, вексель. Как и договаривались.

Он небрежно взял его, даже не посмотрев на сумму, и сунул в карман своего необъятного сюртука.

Мы отошли в сторону, к поленнице, подальше от чужих ушей.

— Что по нашему главному делу? По дороге на Урал?

Кокорев азартно подмигнул, его борода вздернулась.

— А ты думал, я спал? Я уже послал своих людей с твоими идеями к уральским заводчикам! — он хмыкнул, довольный новым словечком. — Перед этим делом по телеграфу связался со многими. Демидовы, Строгановы — им это интересно! Они выгоду, как волки, за версту чуют. Так что, думаю, деньги на изыскания и первый этап стройки у нас в кармане!

— Отлично. — Я кивнул. Мои семена, брошенные в эту почву, начинали всходить. — Тогда последнее, Василий Александрович. Я скоро уезжаю.

Он посерьезнел.

— Вы мой добрый друг, которому я могу всецело доверять. Уж пожалуйста, проконтролируйте промышленников. Нобель должен изготовить и отправить «фейерверки»…

«…прессы для моих ракет и бездымного пороха…»

— … и динамит. Путилов — драги и «землекопы». Кроме того, готова первая партия оборудования — гидроразмывочные машины, миасские чаши — которые уже надо отправлять на Амур. Там будет еще и особый груз… это генерал Игнатьев вам расскажет. Так вот, все это должно уйти вслед за мной — что-то в Иркутск, что-то пароходом прямо на Амур. Без задержек. Вот подробные инструкции бумаги и полномочия.

Я протянул ему последнюю папку, скромненько подписанную «Текущие дела. 1864 год».

Он взял бумаги, его взгляд был острым и деловым.

— Будет сделано, друг! — твердо сказал он. — Проконтролирую лично! Поезжай. А мы тут… уж не подведем. Только давай, мил человек, и ты мне помоги. Надо начинать работу по трассировке железнодорожной линии от Перми до Екатеринбурга. У тебя там, ты говорил, рельсы заказаны, — надо договориться о доставке на место будущей стройки. И, самое главное — подмоги с устройством каторжников, что будут дорогу строить. Надо же им бараки организовать, охрану, провиант… бездну всего!

— А что, есть уже работники? — удивился я.

Кокорев широко, по-раблезиански заулыбался.

— Обижаешь? Ты как только про каторжников сказал, я сразу же на нужные рычаги и поднажал. По телеграфу весь Сибирский тракт проведали на предмет — какие партии можно, в Сибирь не отправляя, в Предуралье придержать. Ну, вот, нашли — одну в Перми, одну в Екатеринбурге, да в дороге еще несколько. Поляки в основном, инсургенты пленные. Вот их и надо будет устроить — проверить, есть ли жилье, а где нет — строить им значит, вдоль трассы временные остроги, и с охраной порешать. Возьмешься?

— Чем смогу, помогу! — пообещал я. — Хорошему человеку отчего не помочь?

На том и расстались.

Вечер спустился на Петербург быстро, окутав Невский сырым, промозглым туманом. Я вернулся в «Демут», отпустив извозчика. Вся лихорадочная деятельность дня была позади. Офицеры Игнатьева, арсенал в Динабурге, морской путь для винтовок, промышленники — все шестеренки были запущены.

Я вошел в свой номер и принялся раздеваться, когда в дверь коротко и властно постучали.

Открыв дверь и на пороге, я обнаружил, ротмистра Соколова.

Он был в новом, идеально подогнанном, петербургского пошива темно-синем мундире Жандармского корпуса. Завидев меня, он вытянулся по-военному и четко щелкнул каблуками.

Несколько секунд мы молчали.

— Ротмистр. — Я кивнул ему, как