Обратный отсчет: Равнина - Токацин

шум в лаборатории из соседнего отсека выглянул Гварза. Они с Вепуатом так и остались возиться с никчёмным зверьком. Гедимин высыпал из тигля ещё тёплый чёрный песок, сходил за новым сырьём, загрузил его, — сарматы на него даже не оглянулись. «Трилобит», засунутый в «вольер» под столом, распластался там, повиснув на брюшных крючках. Двое сарматов заглядывали под стол и вполголоса что-то обсуждали. Гедимин обогнул их и вышел в шлюз.

…Под столом в лабораторном шатре не было «трилобитов». Там лежал поддон со вчерашними образцами. Вечером сарматы измельчали рална-камень и добавляли его в расплавы; о пропорциях пока не заботились, Гедимин только настоял, чтобы везде они были одними и теми же.

«Чего там наобещали „эксперты“?» — сармат переставил поддон на стол и посмотрел на содержимое. Вепуат выдул примитивный пузырь с чуть вытянутым горлышком, даже дно не стал ни ровнять, ни сводить в конус. Рядом лежала кованая пластина — готовое лезвие с минимальной заточкой. С краю Гедимин оставил квадратный пласт красно-оранжевого гзеша — с виду совершенно обычного.

«Добавки ксеносульфидов я вижу. А вот новая примесь себя не показывает,» — подумал сармат, растягивая пласт за края. На ощупь гзеш не отличался от стандартного ксеносульфидного, — из такого частично делали комбинезоны, из такого же, но пористого, с органическим волокном, — нижнюю одежду. «Эластичность в норме. Прочность…»

Он напряг мышцы, пытаясь разорвать образец. Гзеш уже перестал тянуться, но пласт оставался непрозрачным, и предполагаемая линия разрыва даже не посветлела. Сармат приложил ещё усилие — руки не сдвинулись ни на миллиметр. Досадливо хмыкнув, он бросил пласт на стол и выдвинул ящик с грузами. «А теперь — то же, но с замерами и под запись.»

Гзеш всё-таки лопнул — под двойной максимальной нагрузкой. Прикрепляя очередной подвес, Гедимин косился на мешок с камешками с нарастающим уважением. «Ага. Удвоенная прочность на разрыв. Пригодится для тросов. Теперь проверим на истирание…»

Проверка на истирание была механизирована — цилиндр с мелкими камнями пристегнули к поршневой машине, и она трясла его без участия Гедимина. Сармат засунул внутрь образец, закрепил крышку и повернулся к стеклянному пузырю.

Стеклянная чешуйка откололась с первого удара. На тонкой стенке проступила трещина. Гедимин без особого разочарования отставил образец в сторону. «Для такого материала — неплохо. Обычное уже раскололось бы. Интересно, что покажет металл. На ковке и заточке вёл себя штатно…»

Взглянув на кованую пластину, он растерянно мигнул. Обе её кромки были одинаковыми, без следов обработки. Гедимин поднял её из поддона, поднёс к свету. Заточки не было.

«Забыл вчера, что ли?» — сармат досадливо сощурился, глядя на синий металл. «Не должен был. Вон, в журнале — „одна кромка заточена“… Записал, но не сделал? Странно.»

Затачивать рэссеновые изделия на местных камнях было занятием нудным и требующим постоянного внимания. Гедимин остановился, придав изделию минимальную остроту — всё равно ничего, кроме пары опытов и быстрой переплавки, его не ждало. Закрепляя «нож» для проверки на излом, он случайно взглянул на стеклянный пузырь — и растерянно мигнул. «Трещина с этого края была? Развернул не тем боком?»

Трещина на стекле ещё просматривалась — с той стороны, где Гедимин её и искал — только сократилась вдвое и превратилась из сквозного разлома в поверхностный надкол. Ещё раз мигнув, сармат схватился за сигма-сканер — и увидел, как аморфная стеклянная масса медленно затягивает трещину, наплывая с двух сторон. Надколотая стенка снова округлялась; она стала тоньше — материала не хватало на прежнюю толщину — но постепенно приобретала старую форму.

— Мать моя пробирка, — еле слышно прошептал Гедимин, переворачивая пузырь и прикладывая к надколотому участку отлетевшую стеклянную чешуйку. «Прирастёт?»

Видимо, вещество «опознало» свой фрагмент — через пару секунд стеклянные ложноножки потянулись друг другу навстречу. Гедимин завороженно наблюдал, как осколок врастает в поверхность сосуда. За пятнадцать минут трещина полностью закрылась; сигма-сканер ещё «видел» неоднородность, но она постепенно сглаживалась.

— Любопытное свойство… — Гедимин протянул руку, останавливая цилиндр с камешками, и вытряхнул содержимое в поддон. Вместе с обломками, постепенно стачивающимися друг о друга и об испытуемые материалы, вывалился надорванный кусок «ткани». На нём было много царапин и проколов, но он ещё не развалился на клочки — и это был хороший результат.

«Посмотрим…» — он еле успел направить сканер на «тряпку». Пластичный гзеш затягивал повреждения стремительно — только видно было, как «вскипает» поверхность, чтобы снова разгладиться. Гедимин сложил надорванные края; когда он отвёл руку, они уже держались друг за друга вытянутыми «ложноножками», а из разделённых фрагментов прорастали новые.

«И вот это уже похоже на нормальный скирлин,» — думал сармат, глядя, как «тряпка» заращивает повреждения. «Надо сказать Айзеку. Сделаем комбинезоны, будет проще… Hasu! Какие комбинезоны⁈ Твэлы…»

Перед его глазами промелькнули тысячи деталей, склонных к истиранию, помещённых в агрессивные среды и выдерживающих механические нагрузки. Он медленно поднялся, опираясь руками на стол. «Тросы. Рычаги и блоки. Оболочки твэлов. Насколько это сырьё редкое? Откуда берётся?»

Разворачиваясь к мешку с камнями, Гедимин взглянул на рэссеновую пластину, изогнувшуюся под нагрузкой. Ломаться она не собиралась. «Зато зарастила заточку,» — сармат, осторожно сбавляя нагрузку, вынул распрямившийся «нож» и осмотрел обе кромки. «Начисто. Будто и не точил. Металл тоже регенерирует. Мог бы самозатачиваться. Но вместо этого заращивает заточку. Принимает за повреждения?»

Гедимин еле слышно хмыкнул. «Как это вообще работает? Каждый кусок сплава — отдельный организм? Весь массив сплава — отдельный организм? Если сделать две отливки, попытаются срастись? Прямо в опоках или чуть погодя?»

— У-уф! — в шатёр с шумным вздохом ввалился Вепуат. — Прогнали паразитов и засунули в карантин. Дней пять посидит, постепенно привыкая. А там и Сокол, глядишь, успокоится. Тренировать их по отдельности я замаюсь. Дикарь — так мы его назвали. Похоже, не из скоростных — крылья несимметричные.

Гедимин встряхнул головой — ненужная информация сыпалась в уши, как песок под шестерни, и с тем же эффектом для мозга. «Надо экспериментировать. Значит, две отливки… А если заточенный край заложить в изначальную форму, он зарастёт или так останется? Когда оно вообще определяется с формой?»

— Мучаешь образцы? Только сел? — Вепуат взглянул на стеклянный шар и металлическую пластину. — Шарик так себе. Вчера голова