Последние первые планетяне - Павел Третьяков

– Я не понимаю, – снова в недоумении застыл Николай. – Мне уже нельзя насладиться маленькой удачей? Не так много их было за последнее время…

Максим, не церемонясь, перебила на полуслове:

– Удаче? – сердито переспросила она. – Хотели сказать: подачке?

– Нет, пожалуй, я сказал ровно то, что собирался, – отозвался Давыдов. Он утрамбовал андроидов и, чувствуя, что напрасно завел этот разговор, теперь сам в раздражении захлопнул багажник. Усаживаясь в водительское кресло, Николай договорил: – А ты, как мне кажется, – махнул он рукой, – переживаешь все чересчур остро. Сделали ли нам своего рода одолжение? Конечно. Однако могли не делать, так что я выбираю искать светлые стороны.

На миг показалось, девушке не́чего ответить, однако, когда Давыдов с усилием вдавил барахлящую кнопку стартера, она все-таки повернулась к старшине и насмешливо фыркнула.

– Ничего себе… – сказала Максим. – Поразительно, как должность влияет на человека.

– *Это* еще что значит? – переспросил Николай уязвленно.

– Вот вы никогда не пересекались с начальником Громовым, вечный ему покой, и все-таки становитесь хре́новой его копией. Зачем-то перенимаете все дурные черты.

Пока со скрежетом отворялись ворота гаража, Давыдов не отвечал и только изумленно таращился на коллегу. Максим, вполне вероятно, была единственной в управлении, кто смел открыто утверждать, будто Василий Громов не был во всех отношениях святейшим из людей, достойным увековечивания в памятнике рядом с тем, что уже отбрасывает тень на городскую площадь. Притом самое удивительное, думал Николай, ее слова, которые другие, несомненно, сочли бы за осквернение светлой памяти старшины, вовсе не казались сказанными из какой-то потаенной злобы или обиды, или чувства вины, которое у каждого выражается по-особому, а порой принимает противоречивые формы. Совсем нет. Сказанное Максим звучало как что-то вполне рациональное, над чем девушка усердно раздумывала не один месяц или даже не один год. То есть еще при жизни прежнего начальника.

В глазах большинства, с кем Николай имел честь познакомиться со дня приезда, такого рода суждения выглядели крамолой и очевидно клеветой. Молодой офицер не желал подавать виду, будто слова коллеги заставили всерьез призадуматься над наследием предшественника.

– Не считаешь, Макс, что таков здоровый адаптационный процесс? – наконец произнес Давыдов, когда ворота отворились, и путь был свободен. – Может, происходит ровно то, что и должно? А иного пути просто нет?

– Вы знаете, что есть, и все равно боитесь, как боялся Громов.

Николай раздраженно вдавил педаль газа и, даже не оглядевшись хорошенько, выехал на дорогу. Послеобеденные улицы Борей-Сити, к счастью, пустовали. Только раз в несколько минут откуда-то из дворов на широкую полосу Тракта лениво вытекали груженые провиантом фермерские пикапы. Направив автомобиль в мастерскую, располагающуюся в северной части города, не так далеко от офисов «рудников», Давыдов перевел дух и спросил:

– Говоря про «другой путь», ты не пытаешься вернуться к тому спору про Моргунова?

– Если и так, – отозвалась Максим, – почему не повторить? Много чего случилось…

– Не припоминаю.

Девушка, вспрыснув, развела руками:

– Мне придется подыграть? – Максим взглянула на начальника удивленно и как будто даже разочарованно. – Ой, не глупите, Николай, прошу! – выпалила она наконец. – Как можно после всего, что произошло, делать вид, будто Моргунов еще ненавистен вам?! Он буквально дважды спас наши задницы!

– Так я не отрицаю важности влияния Михаила на недавние события, – успокоившись, ответил Давыдов. Он сделал выразительную паузу, покачав головой, после этого договорил: – Я лишь сомневаюсь, что все было сделано безвозмездно.

Максим ожидаемо закатила глаза.

– Я вам поражаюсь, – пробурчала девушка.

– Моргунов приводит людей помочь угомонить Ящинских. Говоришь, он поступил так без всякой задней мысли, лишь потому что он ответственный житель Борей-Сити? – Давыдов взглянул на собеседницу, и та не слишком уверенно, но кивнула. – А я вот сильно сомневаюсь в его бескорыстии, – тогда возразил Николай. – Каждый в городе, ты в том числе, знает, что у Моргунова натянуты отношения с корпоративными фермерами. Сай Ящинский был одним из первых в длинном списке его политических оппонентов. Я не говорю, – махнул свободной от управления рукой Давыдов, – что люди Моргунова поступили так, как поступили, по приказу Михаила. Возможно, была трагическая случайность. Зачинщиками в любом случае выступили Ящинские. Но произошедшее выгодно Моргунову, и это скверно.

– Скверно, – тем не менее с явным скептицизмом передразнила Максим. – Всегда люди зацикливаются на том, что удобно *их* мнению и игнорируют доводы других. Вы не лучше.

Стараясь не терять из виду дорогу, Давыдов вполоборота поглядел на собеседницу.

– Объяснись-ка, – бросил он с интересом.

– Неужели все успели забыть, как Моргунов подсобил с поисками Громова? – Девушка многозначительно скрестила руки на груди, мол, придется постараться оспорить приведенный аргумент. – Уж здесь двум мнениям не бывать – это безвозмездный поступок, – ухмыльнулась Максим довольно.

Девушка все же напала не на того. Николай сам был заядлый спорщик. Дело не давало покоя, и они много в тайне обсуждали его с Борисом Хоевым, которого справедливо полагали мудрее молодого начальника, и с которым у того возникла особая связь после перестрелки на ферме Ящинских. Он тотчас вспомнил одну из недавних их бесед и сказал:

– Разве что, Макс, мы не упускаем из виду некоторую выгоду для Моргунова. – Можно было счесть, офицер скорее издевается, однако слишком уж он был хмур и серьезен. – Какую, спросишь? – продолжил Давыдов. – Михаил, несомненно, умен и, хотя ненавидит корпов всей душой, он хорошо осведомлен о принципах их работы. Он понимал, что, пока судьба Громова неизвестна, нового старшину не назначат. Не на постоянной основе…

– Что с того? – нетерпеливо переспросила Максим. Девушка заметно насупилась – она понимала, к чему ведет начальник, и кажущаяся логичность мысли не нравилась ей.

Николай, чувствуя замешательство, не без удовольствия надавил:

– Ситуация проста как дважды два. Шельмец желает сплести делишки с деятельностью полиции, и временный начальник был ему не помощник. Никто бы не взял ответственность в столь шатком положении. Вот постоянный… – протяжно договорил Давыдов, – постоянный – другое дело. Открой глаза, Макс! Этот человек стремился ускорить процесс ради собственной выгоды. Лови меня на слове. Как только перестанут скорбеть по Василию, он тотчас примется за дело. Не поддамся, – демонстративно замотал головой